Аид хмыкнул.
– Я тоже не вижу. Но меня просили поискать, и я нашел, что мог.
– И это все? – Она вскинула брови.
– Нет. Не все. Но остальные мои наблюдения тоже не бесспорные.
Панюшкин молча уставился на альбиноса, взглядом приглашая его к продолжению.
– Это форум существует давно. У нас тут разные вопросы обсуждались. И ритуальные жертвоприношения, не скрою, тоже. Но речь о них шла, как бы это сказать, в диахронии скорее.
Алевтина улыбнулась.
– Что вы на меня так смотрите? Я, между прочим, три курса на филфаке отучился, в пединституте.
Алветина спрятала улыбку и постаралась изобразить на лице как можно более серьезную мину.
– Так вот… Я, конечно, понимаю, что человеку со стороны наше… м-м-м… – Аид замялся, – сообщество может показаться филиалом Кащенко, но это не так. Точнее, не совсем так. Мы тут все, конечно, странные, но… Как бы это сказать? Не настолько странные, чтобы всерьез совершить ритуальное убийство.
Алевтина нетерпеливо вздохнула.
– Здесь это не просто не станут делать. Люди, за которых я отвечаю, не будут это даже обсуждать. В общем, недели две назад был вопрос о жертвоприношениях. Я тогда этому моменту значения не придал, а сейчас… В общем, вот распечатка…
Удивляло пиво. Действительно удивляло. Что девушки могут выпивать, когда «накатит», – это не секрет. Всякое бывает. Но чтобы пиво!
Девушка была очень высокая и очень худая. Она сидела за большим стеклянным столом и без тени смущения хлебала из горла незатейливую «Оболонь». Неожиданному гостю тоже был предложен стаканчик, но он отказался. И от кофе тоже, и от чая. Ольга – Панина Ольга Аркадьевна, до недавнего времени личный секретарь Смородского – была красивая и, что называется, модная. Можно было сказать, «гламурная», но Турецкий искренне не понимал, что значит это затасканное в последнее время словечко, и потому не употреблял его даже мысленно. Все вокруг было модным: и кухонный стол, и массивная металлическая пепельница, и ее якобы домашние шлепанцы на высоких прозрачных каблуках. Выбивалась только эта «Оболонь».
– Да, я, представьте себе, люблю холодное пиво. Стресс снимает, да и на вкус…
У Смородского она работала давно. Конечно, относительно давно, но в масштабах ее жизни пять лет – это срок.
– Мне двадцать семь.
Да, с этими нынешними девицами ничего не понять. Вот что сейчас отличает семнадцатилетнюю от двадцатисемилетней? Только взгляд. Манеры, одежда. Скорее социальные детали, а не физиологические. Гладкая кожа, спортивная фигура, ухоженное загорелое тело, которое угадывается под легким домашним платьем. Но глаза взрослые, движения уверенные, голос поставленный. Чтобы это приобрести, надо сколько-то, да прожить.
