— Не знаю, — кивнул князь. — Но предполагаю. Однако ты зря называешь его друидом. Это лишь бледная тень того, что было. В прямом столкновении он неминуемо проиграет. Да и так — ну на что он сейчас способен? Проникать в чьи-то души — и то лишь краем, на время?
— Ты так уверенно говоришь…
— Я — тот, кто знает. К тому же я чувствую послание Магн.
— Магн? — Сельма вопросительно вздернула брови.
— Магн дуль Бресал, девушка-жрица, которую когда-то смертельно обидел друид. С тех пор она мстит ему, как может.
— Так она сейчас где? В Ирландии?
— Нет. Намного, намного дальше…
Хельги улыбнулся и посмотрел в окно. Бушевал ветер, гнал по небу низкие зловещие тучи, грохотал гром, и молнии сверкали грозной ослепительной синевою.
— Красиво как! — восхищенно произнес князь. Сельма кивнула:
— Мне тоже нравится это буйство Перуна!
— Перуна? — Хельги усмехнулся. — Ты назвала славянского бога и даже не вспомнила о родном громовержце Торе!
— Знаешь, я уже начала забывать наших богов, — взяв мужа за руку, призналась Сельма. — Мне кажется, они слишком кровавы… Здешние проще, добрее, хотя и не менее могущественны.
— И им начинают приносить кровавые жертвы… Частые жертвы, чего раньше не было.
— Друид?
— Может быть… Хотя мало ли амбиций у местных волхвов? Друид немощен, от него осталась лишь черная душа.
— Все равно. — Княгиня вздохнула. — Знаешь, есть такая местная поговорка — капля камень точит. Сегодня в одном месте мятеж, завтра в другом недовольство, потом вдруг хватишься — и нет уже власти. На твоем месте я бы не откладывала поход в Ладогу. Лучше прижать змею сразу, иначе поднимет голову и высунет ядовитое жало.
Хельги повернулся и, заключив супругу в объятия, крепко поцеловал ее в губы.
— Хочу сказать тебе, Сельма… Ты очень умна.
— Можно подумать, раньше ты этого не знал?
Князь тихонько рассмеялся:
— Знал, конечно… Но, признаться, не думал, что из тебя выйдет такая хорошая правительница!
— Идем спать, — пряча довольную улыбку, прошептала женщина.
— Спать? — Хельги подмигнул ей. — А может быть, займемся чем-нибудь поинтересней?
Гром гремел, и молнии сверкали над Киевом, над Почайной, над Глубочицей и Притыкой, над могучим Днепром. Наконец пошел дождь, захлестал тугими струями по крышам на Подоле, на Копыревом конце и Градце, на пристани и Щековице. К утру ливень разошелся настолько, что стражники на воротной башне перестали пристально вглядываться вдаль, все равно ничего не было видно. В это самое время к дальним мосткам у впадения Глубочицы в Притыку, невидимый из-за начавшегося ливня, быстро приближался челнок, небольшой, но вместительный и крепкий. По узорчатой изукрашенной корме, рогожке, надежно прикрывающей дно, тщательно выделанным веслам видно было, что владелец суденышка немало им гордится. Несмотря на дождь, он продолжал грести, пока не оглянулся, приложив руку к глазам. Повернул к берегу, пошевелил рогожку.
