Войдя на двор, незнакомец, сняв шапку, поклонился Найдену, спросил сладенько:
— Дома ли боярин-батюшка?
— Почивать изволит боярин, — в тон ему ответил Найден. — Почто пришел-то?
— Говорят, князю нашему грамотные люди нужны: дань записывать да землицы обмерять.
— Нужны, — вспомнил тиун. — Так ты грамотен?
— А как же! Еще и по-варяжски могу.
— И по-варяжски… Это хорошо. — Найден потер руки. Нужны были Хельги-князю грамотеи-ярыжки, ох как нужны. Этакой стороной управлять, от Нево-озера до дальних весянских лесов — в голове все ли удержишь?
— Вот что, человече, — Найден задумчиво поскреб затылок, — боярин посейчас почивает, так что приходи-ка ты завтра.
— Завтра так завтра, — покладисто согласился старик. Впрочем, нет, никакой не старик, это он просто таким казался, сутулился.
— Звать-то тебя как? — спохватившись, крикнул ему вослед Найден.
— Борич. Огнищанином был у боярина одного.
— Чего ж ушел?
— Помер боярин. А наследникам его не нужон оказался.
— Бывает… Ну, так ты не забудь, заходи завтра.
— Зайду. Не забуду.
Борич улыбнулся, потерев рукою хищный горбатый нос.
Проверив, накрепко ли заперты ворота, Найден потянулся и повернул к своей избенке, прилепившейся почти к самой ограде. Небольшая была изба — да своя, к тому же — новая. Недавно выстроенная. Впрочем, здесь, в Ладоге, почти все было новым, отстроенным после страшного пожара, случившегося три года назад. От старого города сохранился лишь кремль-детинец да несколько зданий, в их числе хоромы Торольва Ногаты и постоялый двор Ермила Кобылы. Туда-то и направился сейчас бывший огнищанин, надеясь обрести стол и ночлег. Себе на уме был Борич, жесток и алчен. Служба у князя — доходное место, его и нужно добиваться, пока не кончились кое-какие сбережения. Пустить их в оборот? Ну его к ляду — купеческое счастье изменчиво, да и риск изрядный, то ли дело — ярыжкой при сильном князе. От дани, от мзды мытной, неужто да к рукам ничего не пристанет? На то и рассчитывал Борич, бывший огнищанин, не глуп был и грамоте разумел. Корчмаря Ермила Кобылу сразу просек — хитер зело. Потому и платить за ночлег загодя не стал, отговорился, что получит вскоре серебришко от князя, сам же все богатство свое — золотые браслеты да мониста серебряные — на дворе дальнего родича, купца Изяслава, спрятал. Схоронил в овине — чай, не понадобится до лета овин-то.
Ермил новому постояльцу не перечил — углядел сразу, что непростой человек. Хочет потом заплатить? Милости просим, все одно никуда не денется. В цене сойдемся. Две резаны в день. Много? Да как много, мил человек, это ж и полбарана не будет? Яростно торговался постоялец — Борич-огнищанин его звали — скуп оказался, алчен. Ермил цену и скинул, от себя бражки поднес бесплатно. Одну кружку Борич с удовольствием выпил, от второй отказался — не дело это — с пьянством дружить, отправился почивать в гостевую. Ермил проводил его взглядом, прикинул — нужный человек, коли и в самом деле войдет в милость к князю.
