Ее беспокоило, что, простив его, она невольно поставила себя в безоговорочное подчинение ему. Не возникло ли ныне между ними ужасное признание того факта, что она слабее, что будет цепляться за него при любых обстоятельствах? До замужества и рождения детей Рут была убеждена, что никогда не простит измены, и все же в период, когда ей требовалась помощь, даже чтобы выбраться из ванны, подумать об его уходе было немыслимо. Иногда она задумывалась — а не по этой ли самой причине он завел роман именно в то время, поскольку знал, что это может сойти с рук, даже если он попадется? И почему так водится, что решимость юности всегда с возрастом уступает место компромиссам?
Кристиан считал, что у него небольшое нервное расстройство. Он даже полгода ходил к психотерапевту, пытаясь понять, почему так поступил, но Рут догадывалась, что все это лишь для того, чтобы ублажить ее, доказать, что он всерьез чувствует себя виноватым. Не то чтобы она сомневалась в его искренности, в том, что он на самом деле хочет остаться, что весь этот роман, безусловно, ошибка. Но она часто думала, что они лишь заклеивали трещины бумагой, чтобы не слишком лезть вглубь, и что, возможно, им лучше бы разойтись. Она вспоминала все эти присловья, которые повторяли старые женщины, насчет того, что без причины мужчины на сторону не ходят, что нет дыма без огня и что место женщины на кухне.
В конечном итоге Кристиан объяснил свое поведение тем, что ему казалось, будто его выпихивают из его же собственного брака. Что после рождения Бетти его отодвинули в сторону, а Рут настолько влюбилась в свою дочь, что первый год даже не покупала ей кроватку. Затем последовала депрессия, которая наводила на него ужас, а позже, после выхода на работу, она чувствовала себе либо виноватой, либо слишком усталой, так что они были полностью лишены всякой радости. Вот он и решил утешить себя во время ее второй беременности и начал спать с другой женщиной. Разумеется, последнюю мысль он не излагал словами, в этом он признавался только в ее голове.
Для мужчин все по-другому, хотелось ей сказать, но она так и не рискнула это выговорить. Женщины их растят; мы отдаем им годы своей жизни, мы уродуем себя, наполняем свое тело чужими гормонами. Разумеется, мы не возвращаемся потом к норме. Черт, да вы, мужчины, даже половины всего не знаете. Как только появляется ребенок — все, мы уже больше не единое целое, даже после того как обрежут пуповину. Но чтобы Кристиан это понял, он должен переступить через себя, а на это никто не способен.
