В спальне зазвонил телефон. Розмари с облегчением вышла из кухни.
— А где Хенрик? — спросила Эбба.
Кристофер пожал плечами. Рот у него был набит, поэтому ответ прозвучал невнятно.
— Поа-уэ-уэ… — Это должно было означать «понятия не имею».
Эбба посмотрела на часы:
— Через час надо выезжать. Ты не знаешь, папа уже был в душе?
— Думаю, да. — На этот раз ответ Кристофера прозвучал звонко и отчетливо.
Карл-Эрик сложил газету и внимательно посмотрел на внука. Должно быть, искал, какой бы мудрый совет ему дать, чтобы он мог поразмышлять над этим советом по дороге в Сундсваль. Но ничего в голову не пришло, поэтому он встал, отодвинул штору и посмотрел в окно.
— Минус двенадцать градусов, — сказал он. — Надеюсь, у вас залит антифриз?
— Разумеется, папочка. А вот что прячет Роберт в этом сугробе… — Эбба тоже подошла к окну и кивком показала на засыпанную снегом машину Роберта, — что он там прячет, я не знаю.
— Толстый слой снега функционирует как утеплитель, — сказал Карл-Эрик. — Надеюсь, все это знают.
— Я знала, папочка, — успокоила отца Эбба.
Розмари появилась в комнате одновременно со свежим и бодрым Лейфом Грундтом.
— Доброе утро, христиане, — сказал Лейф. — Новый день наступил, заметили?
— Заметили, заметили, — отмахнулась Эбба. — Кто звонил, мама? Ты чем-то взволнована?
— Нет, доченька, ничем. — Розмари сделала попытку улыбнуться. — Это Якоб. Сказал, что они не придут завтракать. У него какая-то срочная встреча в Стокгольме… или уж не знаю что. Тебе налить кофе, Лейф?
— Спасибо, тещенька, — вежливо сказал Лейф. — Да уж, надо поесть поплотней, а потом — на север дальний. А герой телевидения не появился?
Розмари глубоко вздохнула и вышла из кухни.
Кристофер сунул два ломтя хлеба в тостер и про себя подумал, что у его отца настоящий талант по части ляпнуть что-то неуместное. Интересно, нарочно он это или так, по простодушию? В любом случае круто.
— Спасибо за завтрак, папочка, — сказала Эбба. — Пошла паковаться. И заодно потороплю Хенрика. Могу ли я чем-то помочь до отъезда?
Это был намек опытного врача: дочь предлагала отцу поделиться своим болячками, старыми или новыми. Даже Карл-Эрик понял, что она хотела сказать, но отрицательно покачал головой и прижал руки к груди в жесте потенциальной благодарности.
Единственное, что его беспокоило, — легкий шум в ушах. Он начался вчера рано утром, когда в голове что-то щелкнуло, и продолжался и сейчас. Батарея центрального отопления, на которую он поначалу грешил, была ни при чем. Но он решил не обсуждать пока этот вопрос с родными. Особенно с теми, кто мог ни с того ни с сего дать этому явлению какое-нибудь неприятное объяснение.
