— Это надо понимать так, что я не знаю. Я не ходила наверх.
У Эббы над переносицей пролегла тревожная морщинка. Она словно хотела в чем-то упрекнуть мать или поправить, но промолчала.
— У тебя есть операции до Рождества? — спросил Карл-Эрик, усаживаясь за стол.
— Восемь штук, — сказала Эбба спокойно. — Не особенно сложные. Пять завтра, три в пятницу. А потом несколько дней отдыха. Хорошо, мамочка, я поднимусь и посмотрю.
Она вышла из кухни. Розмари посмотрела на часы — без двадцати пяти восемь. Она подумала, не выпить ли ей третью чашку кофе, но решила ограничиться самарином — опять появились предвестники изжоги. Профилактика — лучшее лечение. Карл-Эрик развернул газету. Неужели он и в самом деле так невозмутим, как хочет казаться? Могу только представить, как он удивится, если я всажу ему кухонный нож между лопатками. Интересно, успеет ли он сказать что-то нравоучительное или сразу повалится на пол, как мешок с картошкой?
А может, и удивиться не успеет?
Этого мне узнать не дано, подумала Розмари, бросила таблетку самарина в стакан, выпила в три глотка и начала доставать посуду из машины. Интересно, сколько раз в жизни я проделывала эту процедуру? Грязная посуда, чистая посуда… Эта посудомойка — третья по счету. Сколько же ей уже? Четыре года… нет, больше. Она вытерла кастрюли бумажным полотенцем — почему-то плохо работает сушка… нет, какое там четыре… шесть лет, не меньше. Итак, раз в день, иногда два, и так шесть лет… получается довольно много. Хотя, справедливости ради, надо признать, что Карл-Эрик иногда тоже принимает участие, и уж он-то загружает машину идеально. Строго по инструкции.
— А они зайдут позавтракать? — спросил Карл-Эрик.
— Кто?
— Кристина со своими. Они же зайдут позавтракать перед дорогой?
— Не знаю… да, мне кажется, мы так и договорились.
— Кажется?
— Не помню. Вся эта история с Робертом… за всеми не уследишь.
Карл-Эрик молча перевернул страницу.
Через три дня Рождество, подумала Розмари без обычного энтузиазма. А через три месяца я буду покупать продукты в «Supermercado»… Если сейчас в кухню спустится Эбба и скажет, что Роберт на месте, поеду с Карлом-Эриком, не говоря ни слова, вдруг решила она. Сначала в банк, потом в Испанию.
Что за странное условие? Deal, вспомнила она, по-английски это называется deal. И все так называют в теперешние времена. Раньше все говорили по-шведски: kohandel. Ничем не хуже. Или немецкое kuhhandel. Но с чего это она кладет на одну чашу весов Роберта, а на другую — Испанию? Что это? Все те же чижи?
