Сутки еще не прошли. Двадцать два часа. И вот теперь…
Она пробежалась пальцами по крошечной клавиатуре мобильника. Что-то ее удерживало.
— Одумайся! — вслух произнесла Кристина.
Десять минут, решила она. Попробую еще раз все обдумать.
Почти сразу возникла картина: Эбба в роли львицы, защищающей своего львенка. С окровавленными клыками.
И второе… Тот звонок из Лондона. Дочь Якоба Лиза сказала, что отец не такой ягненок, каким кажется. Кристина не вспоминала этот разговор много лет.
Он вовсе не такая изнеженная квашня, как кажется, так что будь готова ко всему. В гневе он страшен.
Якоб? В гневе? Тогда она в это не поверила, и за всю их супружескую жизнь у нее не было ни малейшего повода всерьез отнестись к словам Лизы. К тому же дочки-близнецы с одинаковым презрением относились и к отцу, и к ней. Так что могли ляпнуть про отца что угодно.
Но почему она об этом вспомнила именно сейчас?
Львица и взбесившаяся изнеженная квашня?
Кристина засмеялась. Ну и сочетание: с одной стороны, разъяренный зверь, с другой… Она попыталась представить, как выглядит взбесившаяся квашня, но смех угас. Она взвесила в руке телефон. Они ни о чем не договаривались, но у нее был номер его мобильника. Наверное, дергается и ждет отмашки.
Ни за что не решусь, внезапно подумала она. Ни за что.
Но пальцы словно бы ее и не слушались. Она набрала номер. Осталось нажать три кнопки.
Жду.
«Послать». Да или нет?
Она вернулась к меню. Пусть решает сам.
Кристофер даже и не думал о ней за последние сутки. Но перед тем как лечь спать в своей СУКе (так они с братом решили ее называть — Самая Уродливая Комната), он пошел пописать, и вид писающего органа напомнил ему о Линде Гранберг.
Интересно, как это между собой связано. Он стоит с писькой в руке и думает о Линде Гранберг.
Но прежде чем пуститься дальше во фрейдистские рассуждения (да-да, Кристофер Грундт, несмотря на свои четырнадцать, прекрасно знал, что это за фигура — Зигмунд Фрейд), он стряхнул последние капли и заправил свой Lille Ville[32], как в детстве шутила мать, в трусы. Дурак ты, ничтожество и тряпка, подумал он. Паяц, навооб-ражал себе. Нужен ей твой Лилле Вилле… Посмеется, и все. Забудь.
Он пошел в СУКу и лег. Ничего не помогало — Линда Гранберг не шла из головы. Он сообразил, что как-то ведь она должна была прореагировать на его нахальную эсэмэску.
А как она могла это сделать? Он пожалел, что не попросил Линду каким-то образом подтвердить, приедет она к киоску Биргера или нет. А как она могла подтвердить? Еще и еще раз:
