Он вздрогнул — в дверях стояла мать.
— Мы едем за покупками. Я бы очень просила тебя позавтракать, пока нас нет, а когда приеду — поговорим.
— Разумеется! — Он хотел сказать это бодро и естественно, но получился довольно странный звук, похожий на писк полевой мыши под ножом сенокосилки.
— Начнем с того, что определимся. Кого касается этот разговор?
— Меня. — Кристофер постарался вернуть матери такой же стальной взгляд, но сильно сомневался, насколько удачно это у него получилось.
— Тебя, Кристофер, тебя, — задумчиво сказала мать, сцепила руки и положила их на стол.
Они сидели вдвоем на кухне. Было уже полдвенадцатого. Папа Лейф ушел куда-то по делам, а Хенрик, должно быть, еще спал — он вернулся из Упсалы поздно вечером. Его первый семестр в университете закончился. Наверняка успешно. Обе двери в кухню были плотно закрыты, тихо ворчала и вздрагивала посудомоечная машина.
— Что ж, я жду.
— Мы заключили соглашение, — сказал Кристофер, — а я его нарушил.
— Вот как?
— Я должен был вернуться в двенадцать, а пришел в два.
— Десять минут третьего.
— Десять минут третьего.
Она слегка наклонилась к нему. Вот бы взяла и обняла меня, подумал Кристофер. Прямо сейчас. Ну нет, на мать это не похоже. Не раньше, чем она поставит все точки над «i». А этих «i» накопилось не так мало.
— Мне не очень хочется задавать тебе вопросы, Кристофер. Мы же не на следствии. Может быть, сам все расскажешь?
Он глубоко вздохнул:
— Я соврал тебе. В самом начале.
— Не понимаю.
— Я и не собирался к Юнасу.
Она приподняла левую бровь — на два миллиметра, не больше, — но промолчала.
— Я сказал, что пойду к Юнасу смотреть кино. Это была неправда.
— Вот оно что…
— Я был у близнецов.
— Что за близнецы?
— Монс и Иенс Петерссон.
— Понятно… а зачем тебе понадобилось лгать?
— Если бы я сказал правду, ты бы меня не отпустила.
— Почему бы я тебя не отпустила?
— Потому что… потому что это не самое лучшее место для субботнего вечера.
— И что же в этом плохого — пойти к близнецам Петерссон вечером в субботу?
— Они выпивают… мы выпивали. Нас было человек пятнадцать… мы пили пиво и курили. Сам не знаю, зачем я туда пошел. Ничего интересного.
Мать медленно опустила голову. Он понимал, что причинил ей большое горе.
— И все равно, я не понимаю… Почему же ты туда пошел? У тебя была какая-то цель?
— Не знаю…
— Ты не знаешь, почему совершаешь тот или иной поступок, Кристофер? Это очень серьезно…
Она и в самом деле выглядела очень озабоченной. Да обними же меня, черт тебя подери. Все равно я тебя недостоин. Обними меня, и плюнем на всю эту тягомотину.
