…именно эта.
Ну, спасибо, Господи, большое спасибо! Именно так я и хотел скоротать вечерок: за чтением историй болезни всех треклятых извращенцев и насильников на востоке Центральной Шотландии. Наверно, Ты и вправду ненавидишь меня всеми печенками. Что я Тебе, Иов, что ли? За кого Ты меня принимаешь?
Но не слышно было гласа с небес, да и вообще никакого гласа, разве что голос дьявольски злобного, хитрющего Андерсона, чьи пальцы медленно перелистывали страницы списка, чьи влажные и пухлые губы беззвучно шевелились, чья жена — известная прелюбодейка, а сын — подумать только! — странствующий поэт. Призвав целую кучу проклятий на голову этого педантичного, худого как щепка старшего офицера, Ребус пнул Джека Мортона по ноге, и тот, отфыркиваясь и добродушно посмеиваясь, пришел в себя. Неудачная ночка.
— Неудачная ночка, — сказал Джек Мортон. Он с наслаждением затянулся своей короткой сигаретой с фильтром, громко закашлялся, вынул из кармана платок и сплюнул в него. Потом изучил содержимое платка.
— Ага, вот и новые роковые улики, — сообщил он. Но вид у него при этом был довольно озабоченный.
Ребус улыбнулся:
— Пора бросать курить, Джек.
Они вдвоем сидели за столом, на котором громоздились около ста пятидесяти досье на известных типов, совершивших преступления на сексуальней почве в Центральной Шотландии. Расторопная молодая секретарша, явно получавшая удовольствие от сверхурочной работы, то и дело приносила в кабинет новые папки, и каждый раз, как она входила, Ребус взирал на нее с наигранным возмущением. Он надеялся ее отпугнуть, и, войди она еще раз, возмущение вполне могло стать непритворным.
— Нет, Джон, все дело в этой гадости с фильтром. Никак не могу привыкнуть к такому куреву, никак. Плевать я хотел на этих проклятых врачей!
С этими словами Мортон вынул сигарету изо рта, оторвал фильтр и вновь сжал сигарету, уже смехотворно короткую, тонкими бескровными губами.
— Так-то лучше. Больше похоже на курево.
Ребуса всегда удивляли две вещи. Во-первых, то, что он симпатизировал — и при этом взаимно — Джеку Мортону. Во-вторых, то, что Мортон умудрялся курить, делая очень глубокие затяжки и выпуская при этом очень мало дыма. Куда девался весь дым? Этого Ребус понять не мог.
— Я смотрю, Джон, ты сегодня не куришь.
— Ограничиваю себя десятью в день, Джек.
Мортон покачал головой:
— Десять, двадцать, тридцать в день. Поверь, Джон, в конце концов это не имеет значения. Суть дела сводится вот к чему: либо ты бросаешь, либо нет, а если не можешь бросить, то и кури себе спокойненько сколько влезет. Это доказано. Я об этом в одном журнале прочел.
