Джим Стивенс протянул руку.
«Я убью этого гнусного Ребуса, — подумал Кэмпбелл. — Ей-богу, убью».
Потом, когда они пропивали Кэмпбеллов проигрыш, Джим Стивенс заговорил о Ребусе.
— Значит, мне предстоит с ним наконец познакомиться?
— Как знать. Они с Андерсоном не особо близкие друзья, что может выйти Джону боком — придется целыми днями протирать штаны за столом. Впрочем, особо близких друзей у Ребуса нет.
— Вот как?
— Ну, вообще-то малый он неплохой, просто, наверно, не из самых покладистых.
Избегая вопрошающего взгляда приятеля, Кэмпбелл принялся изучать галстук репортера. Под свежим слоем сигаретного пепла виднелись гораздо более древние пятна, оставленные яичницей с беконом, пролитым виски. Тем не менее жизненный опыт подсказывал Кэмпбеллу: самые неряшливые репортеры всегда оказываются продувными бестиями. И Стивенс отнюдь не исключение — поди-ка поработай десять лет в местной газете. Ходили слухи, что он отказывается от службы в лондонских изданиях, поскольку ему нравится жить в Эдинбурге. Его статьи разоблачали самые мрачные стороны городской жизни — преступность, коррупцию, бандитизм и торговлю наркотиками. Лучшей ищейки Кэмпбелл не знал, и, возможно, именно по этой причине к Стивенсу с неприязнью и недоверием относилось полицейское начальство, наглядно доказывая, что он неплохо справляется со своей работой.
В этот миг стакан Стивенса угрожающе накренился, и пиво выплеснулось ему на брюки.
— Этот Ребус, — сказал Стивенс, вытирая губы, — он что, брат гипнотизера?
— Наверно. Я его никогда не спрашивал — но вряд ли люди с такой фамилией встречаются на каждом шагу, да?
— Я тоже об этом подумал. — Стивенс кивнул сам себе, будто подтверждая некую весьма важную догадку.
— Ну и что с того?
— Ничего особенного. Так, пустяки. Значит, говоришь, его недолюбливают?
— Я сказал не совсем так. По правде говоря, мне его жаль. У бедолаги забот полон рот. Он даже начал получать письма от какого-то психа.
— Письма? — Стивенс затянулся очередной сигаретой, и на миг его окутал дым. Двоих мужчин разделяло прозрачное голубое марево пивной.
— Я не должен был тебе этого говорить. Это никоим образом не для печати.
Стивенс кивнул:
— Само собой. Нет, мне просто интересно. Значит, эдинбургская полиция получает загадочные письма?
— Не часто. Особенно такие странные, какие получает он. То есть они вовсе не оскорбительные, ничего подобного. Просто… странные.
— Продолжай. В каком смысле?
— Ну, в каждом конверте — кусочек веревки, завязанной узлом, и еще записка. Нечто вроде «ключи к разгадке есть всюду».
