И уже через долю секунды в проем открытого настежь окна Сергей увидел летящую в сторону ярко освещенного центра столицы человеко-птицу, плавно машущую крыльями и почти слившуюся с темно-ультрамариновым вечерним небом.
Вся эта сцена, которую до последнего момента Сергей принимал всего лишь за злой розыгрыш, произвела теперь на него очень сильное впечатление, и он, все еще не совсем доверявший своему зрению, медленно подошел к окну и присел около лежавшего осиротевшей кучей Ирининого плаща. С улицы веяло сырой свежестью, от которой в доме становилось как-то неуютно и суетливо.
— Вот дрянь! — с мучительной обидой и отчаянием в голосе отрывисто воскликнул Сергей, после чего, схватив в охапку плащ, резко бросил его за окно и с громким хлопком закрыл створку рамы.
Он понял, что самое первое чувство из всей, атакующей его эмоциональной круговерти была, почему-то, жгучая зависть к тому, как ловко сумела Ирина обвести его вокруг пальца. Конечно, уже на следующее утро Сергей начал и переживать, и просчитывать всевозможные пути разрешения создавшейся от ее исчезновения проблемы, но в эти поздне-вечерние минуты он думал только о том, насколько сильной личностью, оказывается, была его жена, сумевшая одним взмахом крыла — это выражение подходило здесь, как в прямом, так и в переносном смысле — перерубить сети пресной инерции, в плену которой они томились уже несколько лет. Но эта Иринина сила не только не возрождала в нем былую любовь и нежность, а напротив, заставляла увидеть в их браке какую-то затянувшуюся несправедливость, которую он сам, такой умный и всезнающий, не смог вовремя прекратить. И, вероятно, эта-то зависть и заставила Сергея запереть окно, оставляя тем самым последнее слово за ним и успокаивая его, столь пострадавшее во всей этой истории, самолюбие.
После получаса, проведенного в перемалывании этих горьких мыслей, Сергей решил не страдать в одиночку, а поделиться своими новостями с Павликом, которого окончательно убедил в пагубном воздействии семейной неверности на бодрость разума супругов, начав разговор словами:
— Моя жена только что превратилась в птицу и улетела в небо!
Остаток ночи Сергей провел за холостятским чаепитием, последствием которого явилась утренняя головная боль, замыкавшая порочный круг ночного кошмара.
А в Ирининой жизни тем временем происходили головокружительные перемены. Начав свой первый полет с прыжка из окна предпоследнего этажа, она не только простилась со всей своей прежней и, как она теперь была совсем уверена, неправильно прожитой жизнью, но и открыла страницу в новой книге своего бытия, манящего неожиданно открывшейся фантастичностью и упоительной свободой.
