Женщина протягивает мне ломоть хлеба и говорит:
— Скоро муж придет, но ты не пугайся, он тебя не прогонит.
Я молча жую хлеб и усмехаюсь своим мыслям. Через некоторое время приходит муж — злой и грубый человек, который с порога начинает кричать, что ему надо дать еды, а незваных гостей прогнать. Женщина мечется, не зная как успокоить и мужа и младенца, и, наконец, поставив на стол еду с кувшином вина, и укачав ребенка, добивается временного затишья. Муж, поев, уходит за стенку, а молодая хозяйка, отдав ребенка появившейся откуда ни возьмись свекрови, садится рядом со мной на пол и шепчет:
— Погадай мне. Я хочу знать, что будет со мной и моей семьей.
Я приглушенно смеюсь и, раскладывая карты, говорю:
— И это ты называешь семьей? Эх, странная ты женщина, если считаешь, что это и есть на самом деле твоя любовь. Слушай, что говорит тебе цыганка. Тебя ждет впереди много смертей, но не пугайся. После того, как ты потеряешь этот дом и этого мужа, ты встретишь свою любовь. Пройдет немного времени и у тебя будет совсем другой дом и настоящая семья…
Мои слова прерывает крик ребенка и недовольный голос хозяина:
— Эй, иди уйми младенца!
Я, слыша это, ухмыляюсь и, собирая карты, говорю:
— Иди, иди. Ему недолго уже осталось так командовать.
А после этого я вижу, как провела ночь в сарае этого дома, как рано утром ушла, а хозяйка дала мне с собой еще небольшой кусок хлеба и пожелала удачи. Но мне было все равно — я знала все о своей жизни наперед и видела, какая именно мера удачи ждет меня впереди.
Интересно, что отсюда мне дали увидеть дальнейшую судьбу этой женщины, которая, спустя несколько столетий стала моей подругой. Действительно, как я и предсказывала, очень скоро она овдовела, ее свекровь умерла, и ее дом сгорел при пожаре. Она не знала, куда ей идти с маленьким ребенком на руках и в полном отчаянии попросила приюта в каком-то довольно богатом доме, хозяином которого был молодой вдовец. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и, поженившись и родив еще двоих детей, прожили в мире и согласии долгие годы.
— Знаешь, — прервала я свой рассказ, — я заметила, что когда я вспоминала эту жизнь, я совсем не устала, как это бывало при воспоминаниях некоторых других, а наоборот, даже немного набралась от нее сил. Такое впечатление, что эта цыганка настолько не была ни к чему привязана, что я смогла как бы почувствовать эту легкость, пролетевшую сквозь века и понять, каково это жить ни о чем не беспокоясь.
