– Вот именно – прошлым, – ухватился уполномоченный Хотяшев. – Что ж вы все одним прошлым живёте и народ советский за собою тянете? На дворе-то двадцатый век, социализм. Скоро коммунизм построим, где от каждого по способностям, каждому по потребностям. А коммунизм – это общество самое лучшее из лучших, самое благородное из благородных, какое может создать человек.
– Правда? – улыбнулся отец Иона.
– Вы сомневаетесь? Что ещё лучше может быть: «Всё во имя человека, для блага человека»? При коммунизме слово Человек будет звучать небывало гордо, потому что он строится народом и во имя счастья народа! Никита Сергеич, между прочим, знаете, что про коммунизм говорил?
– Что же?
Рэм Кузьмич вытащил записную книжку, полистал странички, нашёл нужное место, прочитал:
– «Поколение коммунизма надо формировать с детских лет, беречь и закалять его в юности, внимательно следить за тем, чтобы у нас не было моральных калек – жертв неправильного воспитания и дурного примера. Если молодые посадки плодовых деревьев в той или иной степени повреждены, то сколько труда нужно затратить, чтобы их выходить и выровнять. Коммунизм облагораживает человека. Коммунизм – это высший расцвет человечества и человеческой личности». Лучше сказать нельзя. Вы так не считаете?
– Вы правы, не считаю, – признался отец Иона.
– Ох, батюшка, батюшка, отец ты наш родной Иона… – вздохнул нарочито сожалеющее Рэм Кузьмич. – Что вы-то, попы, станете делать в эпоху коммунизма, а? Перед кем людей смирять?
– Перед Богом, – кротко ответствовал отец Иона. – Всегда смиряемся и учим смиряться перед Богом. А смирение человека пред человеком – это следствие, а не цель.
Хотяшов искусственно откашлялся, спрятал в карман записную книжку. Смешок издал.
– Хорошо подковался в семинариях ваших, не придраться.
– Да одна семинария и осталась, всё ж позакрывали, – заметил отец Иона.
– Вам и одной много, – огрызнулся Хотяшев и широко улыбнулся. – Скоро всех вас изведут, к полезному для общества делу приставят. Будете с нами коммунизм строить. Как говорится, Илиодор Карпович – так ведь вас официально кличут, по документам? – как говорится, не знаете – научим, не хотите – заставим. И всё.
Отец Иона смотрел на своего истязателя спокойным умиротворённым взором. Хотяшеву показалось, что этот невысокий худощавый морщинистый шестидесятилетний старик в чёрной рясе знает такую великую тайну, что остальной мир с его суетой и дрязгами просто меркнет перед ней.
