– Если нет моего Николая, – с вызовом сказала она, – буду с Николаем Угодником танцевать. А чего? Подходящая замена: оба Николаи. А придёт Гаврилястый, скажу, что без него я вовсе и не скучала!
И Вера принялась кружиться в медленном вальсе, прижав святой образ к груди.
Совдеп Гасюк хмыкнул. Ида Сундиева нахмурилась на него. И как-то странно расхотелось всем танцевать. Пары остановились, глядя на вальсирующую Веру. Полина Филичкина оторвалась от Лёши Герсеванова и сделала к Вере шаг.
– Что ты делаешь, Вер? Это же грех такой!
– Ну, какой? Какой грех? – бесстрашно усмехнулась Вера.
– Кощунства!
– Ой, да верующие какие все стали, поди ты!
Вера передёрнула плечами, подняла высоко икону, глядя прямо в отеческие глаза святителя. И всё вальсировала, вальсировала. Синяя юбка мягко волновалась в ногах.
– Вер, перестань! – воззвала Светлана Терпигорева. – Чего ты, в самом деле? Ну, не пришёл твой Гаврилястый, а икона-то при чём? Поставь её обратно, не навлекай страха.
– Ой, забоялись вы как! – рассмеялась Вера и закружилась пуще. – А вот как поцелую Николая Угодника в губы! Как моего Гаврилястого, поцелую! А если Бог есть, пусть Он меня накажет, на здоровье! Я не боюсь!
И снова прижала икону к груди. Музыка не смолкала. Друзья, переглядываясь, присоединились к одинокой танцующей фигурке. Первый круг по комнате, второй…
Замигал неяркий электрический свет. Потух. И будто сама метель ворвалась в дом: завыло, заскрежетало вокруг, да так, что едва выдерживали уши; невесть откуда при закрытых окнах и двери взявшийся вихрь сбивал на пол. Засверкали молнии, сливаясь в ослепительные вспышки.
Девушки закричали, падая, цепляясь за парней, за стол и стулья. Билась посуда, летали салфетки и занавески. Света дотронулась до обнажённого локтя Веры и отпрянула в страхе: ей показалось, что она прикоснулась к холодному камню. Потеряв от испуга голос, она ринулась прочь из дома.
Ребята в ужасе, похватав одежду, не разбирая, где чья, выскочили вслед на ней на улицу и бросились вон со двора, сопровождаемые воем ошалелой Жучки и всполохами молний, рвущимися из окон злополучного дома номер сорок шесть на улице Волобуева. Никто не чуял холода в необутых ногах, вспарывающих сугробы на пути в безопасность их квартир.
Встретила их возвращавшаяся с вечерни мать Веры Степанида Терентьевна. Встретила – да так и обмерла в душе при виде искажённых белых лиц и полуодетых тел в праздничных одеждах, едва скрытых под шубейками и полушубками.
