Чего я точно не ожидала, так это того, что он возьмется за мою дочь. Стервец точно рассчитал удар, выбрал мое единственное слабое место. Для всех остальных у него были заготовлены старые крючки: режиссерские амбиции Ксении, алчность Георгия, любовь Кати, инфантилизм Влада. Только меня ему не удавалось зацепить до поры.
Дети – это всегда наша ахиллесова пята. Мы сами создаем себе эту зону уязвимости, собственной рукой вышиваем между лопаток липовый листик, куда нас поразит стрела. На пороге роддома мы держим в руках бессмысленный сверток в лентах, еще не подозревая, сколько тревог и боли он нам причинит. Их болезни станут нашими болезнями, их ошибки всегда будут нашими ошибками. Мы будем вскакивать ночами в липком ужасе перед тем, что их ждет. В их неудачах, черствости, холодности мы всегда будем винить себя. Что-то недодала, не так воспитала, не то вложила, уделяла слишком мало внимания, все позволяла, все запрещала… А они будут лишь смеяться над нашими тревогами в своей блаженной детской жестокости. Чертовы подлецы, они нутром чуют, что мы перед ними слабы, мы ничего не можем противопоставить им, кроме своей чересчур утомительной для них любви.
Что я могла сделать со своей маленькой девочкой, возомнившей себя взрослой и самостоятельной? Да, она по-прежнему была для меня маленькой и несмышленой, каюсь, хотя я родила ее, когда сама находилась в еще более юном возрасте. Выпороть, посадить под замок, лишить карманных денег? Я слишком хорошо помнила себя в девятнадцать лет, чтобы отказаться от этих безнадежных попыток. Но к Вацлаву, по счастью, никаких чувств я не испытывала и могла действовать против него свободно. Для начала, правда, я решила попытаться вправить дочери мозги самостоятельно.
Я постучалась в комнату к Веронике.
– Входи, – крикнула она.
Я распахнула дверь. Ника стояла передо мной, одетая для выхода. Она была в узких черных брюках, черном же пиджаке с высокими плечами и острыми углами отворотов. Из-под пиджака предательски пенилось кружевное жабо моей шелковой блузки. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что дочь моя почти точно скопировала костюм с репродукции портрета Дэмиэна Грина в роли Гамлета, которая вот уже две недели висела у нее над письменным столом.
– Ты куда-то собираешься? – начала я издалека.
Я очень старалась вложить в голос как можно больше мягкости, понимания. Агрессия порождает агрессию, мне не хотелось быть мамашей-диктатором.
– Да! – нахально бросила Ника. – На предпремьерный прогон спектакля «Возвращение Дориана Грея». Он ведь состоится сегодня вечером?
