Понятно, что по условиям того времени прихожане отца Александра работали без огласки, не афишируя свою деятельность. Однако ее размах в конце концов привел к утечке информации и вызвал соответствующую реакцию властей. «Компетентные органы» среагировали как положено: была организована кампания травли о. Александра, шантажа и запугивания его духовных детей. Один из ярких эпизодов этой кампании — упоминаемая Лёзовым статья в «Труде». Статья встретила резкий отпор со стороны прихожан. Все они сохранили верность своему пастырю, никто от него не открестился. Так обстояло дело с «игровым контрмиром», в котором якобы пребывал новодеревенский приход.
К осени 1983 г. в приходе существовала уже многолетняя традиция перевода духовной литературы (назову лишь, для примера, книги Тейяра де Шардена, Клайва Льюиса, Гилберта Честертона, Доминика Бартелеми, Джона Пауэлла, переведенные Н. Трауберг, 3. Маслениковой, А. Борисовым и другими). То, чем Лёзов надеялся заняться в отдаленном будущем, в Новой Деревне давно уже было реальностью. В этом и только в этом смысле надо понимать слова о. Александра о жизни «в свободной России». Речь, по сути, шла о духовной свободе, в атмосфере которой воспитывались прихожане о. Александра, и политической несвободе, в условиях которой они жили вместе со всем народом. Лёзов же дожидался прихода именно политической свободы, когда всё будет разрешено и он сможет безнаказанно приступить к своим духовным переводам.
Таким образом, о. Александр создал новые формы церковной жизни, весьма эффективные и ныне воспринятые даже его противниками. Новодеревенский приход жил необычайно активно и насыщенно. Он не был сектой, самодостаточной и замкнутой, и не отделялся от мира, хотя и представлял собой обособленное сообщество. Быть может, кому‑то это покажется парадоксом, но насквозь парадоксально и всё христианство. Об этом выразительно говорил сам о. Александр: «Да, тот кто хочет глубинно, духовно развиваться, должен выстраивать ограду вокруг своей души. Иначе шум мира всё заглушит. Но в то же время тот, кто не хочет превратить это в маленькую резервацию, в душный лампадный мирок, в котором дух не может жить, тот человек не должен делать эту ограду абсолютной. Это как вдох и выдох. Это как общение с многими и общение с одним. Это как уединение и общение. Это как день и ночь. Это как то, что соединяется вместе».
О. Александр, который якобы обольщал людей своей харизматической мощью, чтобы загнать их в новые катакомбы, был категорически против «выпадания» своих прихожан, да и вообще христиан, из «большого мира». Напротив, он был убежден в том, что христианин должен быть социально активен, что он должен рассматривать общественную жизнь как «одну из сфер приложения евангельских принципов», что «борьба за утверждение Царства Божия должна вестись в средоточии жизни». И это убеждение не было лишь теоретическим принципом — оно было основой практического действия.
