Отметил также, что о. Александр «показал в своих сочинениях, каково реальное соотношение разных истин, какова их духовная перспектива». Считает, что эта, очень существенная, сторона мысли отца должна быть продолжена.
И еще: «Некоторые очень важные открытия современной физики (например, антропный принцип, согласно которому Вселенная с самого начала предполагает появление человека) важны и для развития основной мысли отца Александра о связи современного научного мировоззрения и православного взгляда на мир. Его сочинения — начало плодотворной линии в научной и религиозной мысли. В нем жил дух настоящего пытливого исследователя».
О. Александр Борисов. О нравственной чистоте Александра Меня: «Ни разу не слышал из его уст грубого или бранного слова». Его необычайная любовь к Богу. Другая его черта — противостояние злу. «Люди, ориентированные здраво в политическом смысле, открыты для Бога, здраво смотрят и на вещи религиозные». Тем не менее политика сама по себе о. Александра не увлекала — его интересовали те духовные процессы, которые были основанием политики.
О. Александр всегда стремился согласовывать свои действия с правящим архиереем, негативно относился к позиции Русской Зарубежной Церкви как наиболее консервативной и направленной вспять, к средневековью.
О. Александр о приходе к власти Андропова: «Наконец стремление тоталитарных сил захватить власть получило воплощение».
О Штейнере: «Если бы он не увлекся антропософией, был бы замечательный священник».
Отметил необычайную широту отца, его терпимость (но далеко не ко всему), целительность общения с ним, его невероятный демократизм, любовь к знанию и культуре, особенно русской.
Еще о терпимости. «Почему, любя свою Церковь, надо искать в чужой недостатки? К сожалению, сейчас эта позиция захватывает многих. Еще не успев ознакомиться с христианством, встретиться со Христом, уже получают инъекцию ненависти». О. Александр был верен своей конфессии, но не забывал: то, что объединяет ее с другими, безмерно больше того, что их разъединяет.
О личном мужестве о. Александра, особенно в последний год его жизни: «Он сказал тогда: «А вот этого я уже не смогу сделать, потому что через год меня убьют». Но это произошло через несколько месяцев».
Потрясающее свидетельство. Борисов полагает, что это было не мистическое знание, а знание определенных фактов. Все же, возможно, и то и другое.
Евгения Завадская (китаист, искусствовед, знала отца с 1962 г.): «Никогда не стремился к исключительности судьбы. История православия будет связана с его именем. Всегда ощущалось, что он в Пути, Истине и Жизни. Подлинная религиозность, приятие жизни как божественного дара, жизнерадостность».
