В его голосе не было ни иронии, ни вызова. Только странное сочетание усталости и грусти. Как будто он был спокоен и готов к тому, что я отклоню его предложение. Во мне резко вспыхнула ярость, мне захотелось укрыться от его глаз. Я скрестила руки и ноги и перевела взгляд на окно, затянутое прозрачной пленкой:
— Кто сказал, что вы меня не обманываете? Что говорите все это не для того, чтобы просто оставить меня здесь, чтобы я вкалывала за вас? Кто сказал, что в конце вы не откажетесь засвидетельствовать мой семестр? Кто сказал, что я могу вам доверять?
Я думала, что он потеряет терпение, вознесет руки к небу, обратится к своим богам, твердо поставит меня на место и обругает, но он разнял руки, положил ладони на бедра и устало покачал головой:
— Вы правы. Я не могу вам дать никакой гарантии. — Он поднялся и засунул руки в карманы халата. — Я попрошу Коллино найти вам назначение в другое место.
Он повернулся ко мне спиной и направился к двери. Я вскочила:
— Почему вы это делаете?
Уже положив ладонь на ручку двери, он удивленно обернулся:
— Что именно?
— Почему не пытаетесь…
Я поколебалась, ведь точно не знала, что хочу сказать. Он завершил фразу вместо меня:
— Сделать так, чтобы последнее слово осталось за мной? Убедить вас, угрожать, обругать вас?
— Да.
Он вздохнул:
— Мне очень жаль, я слишком устал, чтобы вам это объяснять.
Тогда терпение потеряла я:
— Но я хочу понять!
Он широко улыбнулся, как кот в «Алисе в Стране чудес». И эта улыбка оказалась заразительной. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не улыбнуться, и поняла, что он это заметил.
— Все зависит только от вас.
У меня на мгновение пропал дар речи, а потом я сказала:
— Неделя?
— Неделя. Вы будете делать все, что я скажу. В обмен на это…
— Я могу озвучивать любую критику, которая у меня появится?
— Любую.
— И потом, если я не захочу здесь оставаться, я обрету свободу?
Он помолчал долю секунду и сказал:
— Что бы ни случилось, вы получите свободу.
Я покачала головой. Мне говорили, что он всегда держит слово.
— Хорошо. Что вы хотите, чтобы я делала?
Он указал на тетрадь в линейку, которую я положила на стол:
— Продолжайте писать свое сочинение.
И он вышел, чтобы позвать следующую пациентку.
Врачи, которые хотят власти, делают все, чтобы ее добиться.
Те, кто хочет лечить, делают все, чтобы от нее удалиться.
Весь день до вечера я усердно записывала все подряд. У меня всегда была исключительная память, но столько всего нужно было запомнить, а я практически разучилась писать (вот что происходит, когда только и делаешь что стучишь по клавиатуре) и боялась упустить важные вещи. Я хотела показать ему, что все вижу, что у меня тысяча замечаний касательно его поведения, которое я всегда считала сомнительным… Ну, по крайней мере, довольно часто.
