12
Мы стоим внизу шахты, среди искореженного метала, и вокруг нас нет ни одного трупа.
– Что-то не так, – говорит Тео.
– Думаешь, кто-то уцелел? – спрашиваю я.
– Не знаю, – говорит он. Я предлагаю найти кислородные баллоны и осмотреться. Иду по коридору и вспоминаю печи, в которых горели те, кто умирал в комнате 13.10, в то время как их родственники рыдали от счастья. Вспоминаю графин с водой и иду в эту проклятую комнату.
– Кого-то ищешь? – спрашивает меня Софи. Она сидит на кушетке, скрестив худые ноги, и требует отвести ее к Олегу.
– Его здесь нет, – говорю я. Она смотрит, как я жадно пью оставшуюся в графине воду, и спрашивает о Тео.
Мы выходим в коридор. Идем сквозь тишину, мрак и хаос.
– Здесь никого больше нет кроме нас, – говорит Тео, когда мы находим его, и показывает анализатор. – Они просто исчезли. Все.
И снова коридор. И снова тишина, тьма и хаос. Станция вздрагивает, и мы падаем в груду сорванных со стен кабелей.
– Что это? – спрашиваю я грека. Он не отвечает. Анализатор светится бледно зеленым светом.
– Это продолжается, – шепчет грек. – Палубные отсеки, перегородки… Титана больше нет!
Я забираю у него анализатор. В теплоносителях ядерных реакторов нет ни калия, ни натрия.
– Марганца тоже нет, – говорит грек, показывая на проржавевшие стены. Я говорю, что это еще ничего не доказывает. – Это доказывает, что вслед за металлами исчезают оксиды и соли! – кричит Тео.
Станция снова вздрагивает. Я спрашиваю его, почему же тогда не исчезаем мы?
– Человек сложное существо! – кричит он.
– Тогда зачем ты бежишь?
– Не хочу проверять это на себе!
13
Зависшее в небе солнце кажется неестественно белым. Софи обнимает Олега и что-то говорит о любви. Морская вода за бортом становится прозрачной. Теряет свою монолитность.
– Думаю, мы потеряли хлор и натрий, – говорит Тео. – Молекулы распадаются.
Я вижу, как исчезает пол под нашими ногами. Теряет твердость, и наши ноги утопают в этом отсутствии форм.
– Мне страшно! – шепчет Софи.
Мысли становятся кристально прозрачными. Такими же, как вода, которой уже нет.
Я смотрю на Олега и понимаю все его мысли. Он любит Софи. Он боится за Софи.
– Ты не виноват, – говорит он мне. – Ни в чем не виноват.
Я чувствую страх Тео. Он боится, что Софи заглянет в его мысли и поймет весь ужас происходящего. Я чувствую его любовь. Вижу их детство. Вижу, как она умирает, и он материализует ее на нашей станции. Вижу Олега. И вижу новую смерть. Даже боль. Они хотят повторно воссоздать Софи. Несмотря на все запреты. Нет. Наука и глупость поистине не знают границ!
