– Я тебе по секрету скажу, мадам Аннет даже на парижской фотомодели ему жениться не позволила. А знаешь, как он ее любил?! Это же целая трагедия была. Ты понимаешь, что я говорю?
– Понимаю. Ну вот и ты туда же. Я ведь хорошо говорю, занимаюсь постоянно. Но я не могу за год с лишним начать идеально говорить?!
– Ну ладно, не обижайся. У меня барьер, что ты иностранка. А поскольку ты моя подруга, мне важно, чтобы ты поняла все без превратностей.
– Превратностей? Это что?
Мари захохотала:
– Я как раз про это! В смысле, чтобы ты понимала точный смысл того, что я говорю. Чтобы потом не накручивала себя.
– Да я очень стараюсь. Постоянно в салон хожу. А ты откуда знаешь?
Мари снова засмеялась и обняла Таню.
– Что я знаю? Не грусти, все наладится.
– Я так стараюсь, а Аннет всегда всем недовольна. Вчера за ужином при всех заявила, что у меня безвкусная прическа, а у Макса не так поглажена рубашка, и вывела из этого целую теорию: сначала сорочка была пересушена в стиральной машинке, а потом гладилась не на том значке пара.
– Таня, ну какая это все ерунда! Ты бы знала, что мне приходится выслушивать на работе! Просто в этом вся мадам. Даже Макс называет ее щелочью. Хорошо уже то, что она тебя в своем доме оставила, а не отправила в гостиницу жить! Все, вытирай слезы, я побежала. Позвоню.
Мари вышла, но через секунду ее голова вновь появилась в проеме двери:
– Кстати, а почему гладишь Максу рубашки ты, а не горничная? – И скрылась уже окончательно.
– Почему я? Почему я? – спросила сама у себя Таня. – Да потому что я, как всегда, хочу быть для всех хорошей. А хорошая жена должна сама гладить мужу рубашки. Хотя я совсем и не жена, но мечтаю ею стать, и, мне кажется, если я буду прилежной, то все меня полюбят и примут в семью. Но на практике пока ничего не получается. Хорошо все-таки, что есть Мари. Без нее было бы совсем грустно.
Это сейчас мадам как-то с ней разговаривает, хотя бы и в форме предъявления претензий. А когда Таня только приехала, та ее совсем не замечала, заберись она хоть к мадам Аннет за завтраком на колени. Все обращения поступали к ней окольными путями. Даже бедный месье Ксавье, который приезжал к столу на своей коляске, бывал иногда задействован:
– Дорогой, будь любезен, помоги нашей гостье. Расскажи ей, как пользоваться приборами.
Вдобавок ко всему вышло, что и Макс оказался не таким уж верным другом – часто не ночевал дома и объясняться нужным не считал. Несмотря ни на что, Таня чувствовала, что он добрый. Может быть, даже действительно ее любит. Невозможно сыграть радость, которую он испытал, когда встретил ее. Именно это пока удерживало ее от того, чтобы взять обратный билет. Да вот еще Мари.
