– Жалко, что вы меня не сбили, – ответил ему Макс.
Родители, озабоченные депрессивным состоянием сына, сразу по окончании учебного года по очереди поехали отдыхать с ним на теплые моря. А в конце августа, сославшись на то, что свое дальнейшее обучение после школы ему предстоит получать за границей и уже пора совершенствовать английский язык, отправили его завершать среднее образование в Лондон. Так Мари осталась одна.
Поворот
Москва, примерно полгода назад
Когда через несколько месяцев весы показали минус пятнадцать килограммов, Таня поняла, что ее старания и ограничения не прошли зря. Правда, гардероб стал великоват, а поменять его было не на что, – почти все деньги она отдавала за свои новые занятия. «Вот закрою в следующем месяце кредит и тогда позволю себе», – думала она, ушивая на руках старые вещи. Если бы не увеличившаяся в размерах одежда, то аскезы своей она бы, возможно, и не заметила, из-за слишком уж плотного графика работы. Французский она учила в любую свободную минуту: в магазине, когда не было покупателей, в метро, на ходу с плеером, куда закачала не только уроки, но и песни – особенно понравившиеся она распечатывала с переводом и пела, пока не запоминала наизусть. Через полгода Таня вполне сносно переписывалась с Максом, не говоря уж о том, что его письма понимала легко. Со словарем, конечно, но логическую связь в предложениях установить могла. К тому же в эпистолярном жанре Макс явно не преуспел. Послания его не отличались красноречивостью и экспрессией, да и поубавилось их в последнее время, от чего Таня слегка заскучала. Она тренировала свой письменный французский пару раз в неделю уж точно, подробно описывая все, что происходит у нее в жизни, за исключением материальных сложностей. Он же писал короткие записки, что скучает, что побыстрее хочет ее увидеть и какая она молодец, что занимается спортом и языком, но просил сильно не худеть. При этом никаких действий, чтобы ее увидеть, не предпринимал. Ей жутко хотелось узнать, чем он занимается и кто его родители, но она стеснялась об этом спросить, боялась, что он ее заподозрит в корысти. А ей действительно от него ничего не нужно, просто повидаться, и все. Ну может быть, чуть побольше. Она намекала, что ей очень хочется увидеть Париж, а он отвечал, да, Париж обязательно надо увидеть. Она писала, как ей нравится французское вино и еда, которую она тоже изучала, и что хочется попробовать все это на его родине, он отвечал, что когда они увидятся, она непременно все попробует. Она писала, что хотела бы проверить свои новые знания с настоящим погружением, а он отвечал, чем же плохо проверять знания, переписываясь с ним. Через полгода Таня сникла. Она не понимала, почему он продолжает вести с ней эту вялотекущую переписку и не предпринимает никаких действий. «Может, ему просто неудобно меня послать, а у самого есть и жена, и ребенок». С другой стороны, она уговаривала себя, что решиться на такой шаг, а именно пригласить подругу аж из России в свой дом – сложно. Еще одна фантазия не давала ей покоя: «Вдруг он какой-нибудь миллионер и проверяет, действительно ли я его люблю. Вот он попроверяет, попроверяет меня и поймет, что я – его вторая бескорыстная половина, и сделает мне предложение». И терпеливо ждала. Хотя ответы стали приходить все реже и реже. Таня даже подумывала бросить занятия языком. А что, сумма не маленькая, она упахивается в двух местах. Ради чего? И ответила: ради себя. Ну бросит она все, оставит вторую работу, и что тогда? Снова найдет себе какого-нибудь невнятного персонажа и станет ради него всем жертвовать и по нему страдать. Нет, если уж мучиться, то только из-за красивого и недосягаемого француза, который еще и существует на самом деле, и даже иногда присылает ей письма. Когда она отдала последний взнос за кредит, то на следующую зарплату пошла и купила себе модные джинсы, приталенную рубашку в сине-красную клетку и жокейские сапоги – пора завязывать с нарядами тетечки! И пошла в салон, но косу отрезать не решилась, сделала только маникюр. На следующий день она нарядилась в обновы, заплела косу набок, вытащив по бокам пряди и, когда Алена ее увидела, то только и смогла выдавить:
