Пьер подумал, что, наверное, не стоило ей все это говорить. Мадам Арналь и так бы обрадовалась, если б внук просто тихо съехал и не мешал ей жить. Но Пьер решил, что все-таки бабушка не чужой человек и надо как-то о ней заботиться, наверное, она начнет в конце концов волноваться, куда он подевался. Заявит в полицию. Лучше уж предупредить сразу. И потом, в школе наверняка заинтересуются. А так пусть она скажет, что он переходит в другую. После сегодняшней ее реакции он также понял, что спокойной жизни ему не видать. Но может быть, Пьетро ему назначит какую-то небольшую зарплату, и он будет привозить ей деньги. Он вообще мало представлял, как все произойдет на самом деле, но чувствовал, что будет лучше, чем сейчас. «La nuit porte conseil…»[4] – совсем по-взрослому подумал он и лег спать, решив сосредоточиться на главном и не распылять себя на мелкие препятствия. Все разрешится, надо просто помнить о своей цели.
На следующий день после школы, пока он шел по улицам, составлявшим его привычный маршрут от уродской действительности до манящей, правильной и красивой, Пьер дал себе слово, что расскажет Пьетро о своей жизни без утайки. По сути, тот вообще ничего о нем не знает. Ничего – это, конечно, громко сказано. Главное, что должен знать будущий патрон, это что бабушка его юного помощника – жадная алкоголичка. Пьер очень волновался. Месье Аголини не захочет связываться с парнем, из-за которого могут случиться проблемы, а Пьер после вчерашнего выступления пьяной мадам Арналь не сомневался, что они возникнут. Но все же лучше рассказать сейчас, чем потом, когда он начнет привыкать к другой жизни, а его из нее выкинут. Он подумал еще и о том, что его выстраданное и выстроенное годами равнодушное отношение к бабушке претерпевает изменения. В него вселились злость и обида, пришло понимание того, что из-за бабки, которая, в сущности, ничего хорошего для него не сделала, а только попрекала его рождением на свет и считала обузой, может разорваться такая важная ниточка, по которой он только-только осторожно, как начинающий альпинист, пытался взобраться на вершину волшебной горы. Но стало понятно, что она не отступится, не выжав из ситуации все, что возможно. И обо всем этом он должен предупредить Пьетро. Если откажется от своего предложения, ну что ж, он, Пьер, будет искать другие пути.
На самом деле все эти мысли о том, что ему будет все равно, если месье Аголини откажется от своего предложения, были простой бравадой. Пьер не представлял, что никто его уже не позовет после закрытия магазина за овальный стол на кухне, где висят на стенах потертые шкафчики цвета морской волны, расписанные нежными букетиками, переплетенными красными бантами, и сливочный кафель соединяет их со столами темного дерева, а на газовой плите стояла большая чугунная кастрюля с рагу. И Пьетро огромным половником черпал оттуда сочные куски мяса с морковкой и картошкой и клал ему в глубокую синюю тарелку со словами: «Da, figliolo, mangia…»
