– Сейчас месье Дюбуа задаст тебе несколько вопросов. Присаживайся. – Мадам вызвала секретаря и попросила принести воды. – Жарко, не правда ли?
Разговор длился не слишком долго, и вскоре мадам сказала Тане, что она свободна. Та вышла и, дойдя до холла, притормозила, посмотрев в ту часть коридора, где видела вчера волшебные пробирки. Переборов соблазн проскочить туда мимо секретарши, она вышла в холл.
– Простите, а мадмуазель Арналь?.. – спросила Таня.
– Она у себя на втором этаже. Соединить с ней?
– Да, если можно. – Девушка передала ей трубку. Пальцы у нее были тонкие и длинные, а от трубки пахло пудрой и цветочной пыльцой. Услышав голос подруги, Таня неожиданно спросила: – Мари, а почему ты никогда не пользуешься парфюмом?
– Предпочитаю запах мыла. Что за странный вопрос?
– Нет, я просто так. Чего-то подумалось. Я освободилась.
– А я, наоборот, очень занята. У тебя все нормально?
– Не знаю.
– Ну вечером созвонимся тогда, о’кей?
– Да. – Таня положила трубку. И что ей теперь делать? – Вы не могли бы спросить у мадам, мне ждать или можно ехать домой?
Длинные пальцы отстучали несколько цифр на телефоне. С каждым нажатием от кнопок поднимались маленькие облачка желтой пыльцы и розовой пудры.
– Мадам сказала, что вы совершенно свободны.
– Понятно. Спасибо.
– Всего хорошего, – улыбнулась фея и, выплыв из-за стойки, проводила Таню к двери.
«Значит, совершенно свободна. То есть все эти вопросы ничего не дали. Я опять никто и ничто». Таня неловко ковыляла по гравию на непривычно высоких каблуках, в пиджаке было жарко и тесно. Волосы липли на лоб, и Таня раздраженно пыталась откинуть их наверх. Вчера, когда мадам велела охранникам ее отпустить и пригласила сегодня на встречу, ей вдруг подумалось, что жизнь может измениться. Она почему-то решила, что раскрыла какой-то важный секрет про себя, нащупала тлеющий уголек, который стоит только как следует раздуть, и все пойдет по-другому. На какую-то долю секунды ей показалось, что она открыла в себе свет, будто в темной захламленной комнате, куда давно никто не входил, отдернули тяжелую штору и, когда хлынули солнечные лучи, оказалось, что за хлам принимали красивую старинную мебель, редкие картины, изящную посуду, дорогие ковры. Оказалось, что нужно просто смахнуть пыль, чтобы обнаружить под ней драгоценное дерево, развесить по стенам картины, сполоснуть раствором уксуса хрусталь и фарфор и расставить все аккуратно по полкам, наполнить бокалы дорогим вином, вазы цветами и, ступив на мягкий ворс ковра, испытать блаженство и понять, что теперь абсолютно все равно, что думают о тебе другие, и полюбить себя такой, какая ты есть. Так она почувствовала себя в том кабинете, вдыхая запахи, хранящиеся в пробирках, и, хотя она сама боялась себе признаваться, это чувство не покидало ее вплоть до сегодняшней встречи, когда штору снова задернули, превратив ее восхитительное благоухающее царство в никому не нужный серый и пыльный склад. Она шла и не замечала роз и деревьев, которые так сразу полюбила в первый приезд сюда. Таня лишь ощущала, что мелкие песчинки забиваются ей в туфли, и ноги страшно натерты и саднят. Она сняла обувь и пошла по острым камушкам, вспомнив свою любимую сказку про русалочку. У нее тоже отняли волшебный хвост и подарили ноги, которые так чувствительны и болят при ходьбе. И принца не будет никогда. Таня заплакала и подумала, что той ночью в Москве, когда она встретила хозяина французского магазина, ей так же натерли новые сапоги, но жизнь, не ответь она радостным согласием на приглашение Макса, могла бы повернуть совсем в другую сторону, хорошую. А теперь ей снова натерли ноги новые туфли, но все будет совсем иначе. Она сама сделала выбор, и, видимо, с ней и должно было это случиться. Нельзя отказываться от подаренного провидением шанса, а она отказалась, и вот – получила… Совершенно разбитая и отчаявшаяся, Таня вышла на шоссе и стала искать автобусную остановку…
