Следующие несколько недель у меня не было времени думать ни о чем, кроме Моники. Я отвезла ее в дежурное отделение частной клиники, и ее положили в палату. Часть времени я проводила с ней и держала за руку, читала ей грустные книжки на шведском, в которых люди не могли соединиться друг с другом и все заканчивалось безнадежностью. Почему-то это меня утешало. Иногда я занималась ее делами, ходила осматривать предлагаемые помещения для ресторана, вместе с юристом Моники совещалась с официальными лицами, выдающими разрешения, и искала нам новую квартиру.
В самом конце мая выяснилось, что Монику мучает исключительно выносливый мозамбикский кишечный червь, проникший в организм, вероятно, с грязной водой. К тому же ее силы были подорваны тяжелой работой, но сейчас ей требовались только антибиотики и отдых.
— Что я? — сказала Моника, когда мы медленно шли по парку Старой церкви, известному как Руттопуйсто. — Я могла вернуться в Финляндию и получить самое лучшее лечение, которое только возможно. Обычные люди в Мозамбике умирают от паразитов. У маленьких детей нет никакой надежды.
— Ты не можешь спасти весь мир. Вылечись сначала сама. Напрасно ты пытаешься быть матерью Терезой, Флоренс Найтингейл[15] и Вейкко Хурсти[16] в одном лице, в то время как не способна даже подняться по лестнице на третий этаж.
Я знала, что напрасно пытаюсь переубедить Монику. Мы были одинаковыми: лучше всего на наши горести действовала работа. Июнь из холодного сделался знойным, а мы все объезжали пустующие помещения для ресторанов в Хельсинки. Моника хотела обосноваться в кварталах не с высшим обществом, а среди обычных людей, но, конечно, нужно реалистично оценивать, что привлекает клиентов. У нее имелся капитал, но ресторан не может работать без выручки. Наконец подходящее помещение нашлось на Салмисаари, на нижнем этаже офисного здания кубической формы: оно освободилось, когда большое предприятие в сфере информационных технологий захватило маленькую финскую фирму и передало ее функции в Индию и Тайвань. Помещение требовало изрядного ремонта, зато располагалось довольно близко от станции метро «Руохолахти» и автобусных остановок.
От Лайтио из Италии пришла открытка: озеро посреди высоких гор, Лаго-ди-Сканно. Текст гласил: «Вино здесь хорошее и еда сносная, но курить нельзя нигде. Жена Дольфини, по слухам, уехала в Америку. Ловкие тут парни, никак их не поймаешь. Т. Лайтио». Интересно, разозлился ли он, когда указанный мной путь завел в тупик?
