— Давид мог думать, что у него есть еще в запасе какое-то время. Что они не так скоро нанесут удар, — наконец вымолвил брат Джанни. — Но они не стали медлить.
— Кто — «они»?
— Мы не знаем. Одни только предположения.
Опять это «мы»! Мне Давид не рассказывал никаких подробностей.
— Операция Европола в Финском заливе, в которой Давид принимал участие, была особенно неоднозначной. Международная полицейская организация не может функционировать, уничтожая людей, даже преступников. Европол не какая-то военная часть по борьбе с терроризмом. Организация больше не защищает Давида, и потому он в одиночку должен оберегать свою жизнь. Белорусский бизнесмен Гезолиан, продавший «грязную» бомбу, не получил и никогда не получит свои деньги. Кто-то увел их у него, а Гезолиан мстительный человек. Хотя покупатель бомбы Васильев и его ближайшие помощники погибли при взрыве, кто-то, знавший про обманный ход, остался в живых. Итак, Давид. Не всем ведь в Европоле нравится, что он знает то, что знает. Так что опасность исходит со всех сторон.
— Но про все ведь знает правительство Финляндии! Бывший премьер, и министр внутренних дел, и…
— Станут ли они заботиться о жизни одного из агентов Европола? Это же не принесет им дополнительных голосов на следующих выборах, — жестко отозвался брат Джанни. — Хилья, Давид — убийца, но это не значит, что он хочет причинить вред невинным людям. Если он вдруг исчез, стало быть, у него была на то веская причина. Ты должна верить в это. На стене монастыря есть фреска, на которой изображен Даниил, входящий в пещеру со львом. Возможно, Давид, Даниэль Ланотте, сейчас вынужден сделать то же самое.
— Ты знаешь, кем мог быть тот русский?
— Догадываюсь. Он не русский, а белорус. Появление этого человека всегда означает плохие новости для окружающих, и для него самого в том числе. — Брат Джанни дотронулся до горла, словно что-то вспомнив.
— Как его зовут?
— Зачем строить догадки? Возможно, это был не тот мужчина, о котором я говорю. Надеюсь, что это был не он.
Снизу из монастыря послышался звон колоколов. Брат Джанни вздрогнул.
— Уже поздно! Мне нужно быть в церкви. Если заметят, что я отсутствую, я должен буду объяснять… Опять.
Он бросил меня на том месте, где мы остановились, и бегом пустился вниз по тропинке, даже задрал свою белую рясу, чтобы было удобнее пробираться по камням и скакать через лужи. Пару раз мелькнули его серые спортивные штаны под полами облачения, и он исчез за кустами на повороте.
