Я решил побеседовать с ним, чтобы включить это интервью в околополитическую статью для журнала, издаваемого Московской Городской Думой. Статью не опубликовали, однако гонорар заплатили вперед, и возвращать деньги Думе мне не пришлось.
Телефон наследника я нашел, обратившись в Московское дворянское собрание.
Накануне я много думал о предстоящей встрече, а в ночь перед ней увидел сон: будто в саду на ветви дерева, цветущего розовым цветом, сидел наследник, и верхняя половина его тела была, как у толстого бородатого мужика, а нижняя, как у птицы, покрытая зелеными и красными перьями. На ватных ногах, в почтении и страхе, я приблизился к нему и зачем-то спросил, почему перья разного окраса. Наследник ответил, что пестр оттого, что склонен к межвидовому скрещиванию. Затем я взглянул на небо. Оно было черным, хотя вокруг откуда-то равномерно источался яркий свет. И повсюду в этом саду цвели розовые деревья.
Наследник пришел вовремя. Лет тридцати, худощавый, с длинным носом, одетый в черные брюки, сандалии на босу ногу, белую рубашку и галстук с гербом Оксфордского университета. Держался он неманерно, по-русски говорил с акцентом, но почти без ошибок, произнося слова раздельно, как бы с опаской.
Диктофон наследник попросил не включать, и ниже я привожу нашу беседу по памяти, в виде безыскусного чередования фраз, не уснащенных моими ремарками. На многие вопросы наследник не ответил, и здесь их нет, поэтому диалог выглядит несколько эклектично из-за незримых пробелов.
Я заказал стакан яблочного сока, а наследник выбрал две порции блинов со сметаной и большую чашку эспрессо. Когда принесли заказ, он наклонился над тарелкой с блинами, понюхал их, улыбнулся и сказал:
— У нынешней парижской молодежи в ходу поговорка: «В каждом кафе должна быть маленькая черная дыра, в которую можно нырнуть, чтобы не платить, когда поешь и попьешь». В чем-то справедливое выражение…
Я согласился с этим и приступил к интервью:
— Как вы считаете, чего лишена интеллигенция в современной России?
— Выбора. Здесь и сейчас интеллигенту надо быть либо добрым геем, либо злым гением. Третьего не дано.
— Какой вы надеетесь видеть Россию в ближайшем будущем?
— Похожей на древнюю икону — немой и потемневшей, но неистребимо живой в глубине. Иными словами, хочу видеть ее сквозь тонированное стекло лимузина.
— Когда, по вашему мнению, политическая проституция в России перейдет на новый уровень, то есть станет почти незаметной?
