— Перед испытанием надо в магазин, — говорит Лева.
Я соглашаюсь.
В гастрономе душно, сломался кондиционер. Покупаем две бутылки сухого красного вина и вафельный торт.
Направляемся к водоему. Длинный тихий проулок. Между типовыми девятиэтажными домами впереди — желтый закат. Лева несет рюкзак, я — бутылки с теплым вином. На обочине, рядом с котельной, стоит старый грузовик-фургон с надписью «ХЛЕБ» — белым по голубому борту.
— Раньше в таких машинах людей увозили в тюрьмы, — говорит Лева, глядя на грузовик.
За жилым массивом — большой овраг, на той стороне его — промышленные строения, трубы, бело-серая гряда новостроек, а правее — за эстакадой, где город кончается, — лес.
Внизу в бетонных берегах большой прямоугольный пруд-отстойник.
Спускаемся по склону, по тропе. Здесь уже сумерки.
Неподалеку, за забором, деревянная церковь. Недостроенная колокольня, рядом гусеничный экскаватор с задранным в небо ковшом. По ту сторону забора появляются две большие овчарки, шумно дышат, высунув языки, смотрят на нас.
Лева велит им сердито:
— На место! Пошли вон!
Собаки почему-то послушно уходят.
— Помнишь, Лева, — говорю я, — как ты месяц назад по пьяни звонил мне и так ругал Бога, как будто надеялся на какую-то реакцию?
— Да.
— Чего это тебя тогда понесло?
— Да ничего, просто, наверно, скучно было, — отвечает Лева, перекинув рюкзак на другое плечо.
Располагаемся на пустыре между отстойником и церковным забором.
Пьем вино, жуем торт, присыпанный кокосовой стружкой.
— Я не верю своим чувствам, — вдруг встревоженно говорит Лева, — не могу верить, законы иллюзии непреодолимы, и поэтому — ебись оно конем, пусть все пропадает пропадом, пусть весь мир летит в пизду…
— Тотальный половой акт без любви — это путь в никуда, почти как детский алкоголизм, — отвечаю я.
— Ну да, да… тоже верно, — говорит Лева и опускается на колени перед рюкзаком. — Хорошо, пусть оно не ебется, пусть оно не конем, пусть ничего никуда не летит… Ведь я сам себе не могу казаться. Или могу, если захочу. Или не могу захотеть…
Помолчав, он продолжает бормотать:
— Я все равно сниму кино… Я после Липецка поеду в Грузию на войну, нужно в горах кое-что поснимать… Настоящая творческая работа… Было дело, в Боливии я высунулся из траншеи с камерой и получил тяжелую контузию. Поэтому теперь шепелявлю.
— Может, тебе пора жениться? — Я хочу отвлечь Леву от тяжелых дум, а то он слишком разнервничается.
И мы долго говорим о женщинах. Лева доказывает, что искать их надо не здесь, а в Хабаровском крае или на войне.
