Последняя любовь | страница 27



всегда столкуются друг с другом.

Женщины усмехнулись, и пани Зет промолвила:

— Равицкий один из тех редких людей, которые в любом обществе умеют вызвать к себе симпатию и уважение, Я не удивляюсь, что его достоинства признают умные и почтенные люди, но ему отдают дань невольного уважения даже те, кто не может этого должным образом оценить.

— Это объясняется бесконечной добротой и простотою Равицкого, — пояснил доктор. — Несмотря на всю свою значительность и даже некоторую сухость, он среди равных себе — сердечный и открытый человек. А к стоящим ниже его он проявляет ту легкость и простоту, а вместе с тем полную свободу в обращении, которые притягивают людей и придают им смелость. Он принимает людей такими, каковы они есть, без высокомерия и желания показать свое превосходство. Этим он и располагает к себе. Даже таких, как графиня, привлекают его исполненные благородства манеры, непринужденность и врожденная элегантность.

— Вы давно знаете Равицкого? — спросила пани Зет Регину.

— Всего несколько дней. Я встретилась с ним впервые здесь, но много слышала о нем раньше от Генрика, — они давние друзья. Их дружбе я обязана тем, что вижу его ежедневно и провожу много времени в его приятном обществе.

— Я знакома с Равицким уже два года, — продолжала пани Зет, — и благодарна ему за добрые и умные советы, какие он дал мне по воспитанию моих внучек. Мы часто беседуем с ним о таком ныне животрепещущем вопросе, как положение женщины в обществе, и мне думается, что наряду со своими многочисленными занятиями этот человек находит время размышлять о воспитании женщин. Его суждения по этому вопросу удивительно метки и исходят из очень практичных и разумных воззрений.

— Интересно, — произнес доктор, — был ли Равицкий женат? Сейчас, насколько я понял из его слов, он свободен от брачных уз.

— Этого я не знаю, но охотно узнала бы, входят ли семейные добродетели в число его положительных качеств.

— Где вы познакомились с Равицким? — поинтересовалась Регина.

— В Дрездене. Я ездила туда два года тому назад с моими внучками. Мы зашли с ними и несколькими нашими знакомыми в Дрезденскую картинную галерею. Перед одним из шедевров стоял в глубокой задумчивости Равицкий. Его осанка и выражение лица поразили меня, по некоторым признакам я узнала в нем поляка, о чем и спросила своих знакомых. Один из них, Зыгмунт С., его приятель и некогда коллега по университету, представил его нам. Мы с ним провели тогда несколько на редкость милых и приятных часов. Он показал нам все самое ценное, чем располагает галерея, выказав такие глубокие познания в этой области и искреннее увлечение, что, прежде чем я узнала его настоящую профессию, я принимала его за художника, — так обстоятельно знал он тайны живописи и такой горячей любовью к искусству были отмечены его речи. Думаю, что он, несомненно, рисует. Хотя мы на протяжении нескольких месяцев часто виделись в Дрездене, я так и не узнала, художник он только теоретически, в душе, или и на практике.