Даже ошибаясь, Эдгар По во всем остается научным фантастом. Например, он предполагает существование воздуха, пусть и разреженного, на всем пути следования от Земли до Луны. Эту гипотезу вряд ли можно было серьезно защищать даже в те годы (Торричелли провел опыты по проверке „толщины“ земной атмосферы, оцененной всего в несколько миль, за 200 лет до выхода в свет рассказа По), однако автор „Ганса Пфааля“ разбирает свою гипотезу с тщательностью, сделавшей бы честь и специалисту. А использование его героем аппарата „для сгущения воздуха“, а эксперименты с животными на борту и детально описанная космическая навигация! Какими бы наивными ни были описания полета на Луну на воздушном шаре, перед нами — произведение подлинно научной фантастики.
Кстати, сама идея после полета братьев Монгольфье потеряла свой фантастический ореол в глазах читателя; воздушные шары были у всех на устах — почему бы не слетать в них и на Луну? Интересно, что новое космическое транспортное средство предложил не один По. Его опередил другой замечательный поэт, на этот раз из России, — Вильгельм Кюхельбекер. Герой его сатирического рассказа „Земля безглавцев“, опубликованного в петербургском альманахе „Мнемозина“ в 1824 году, увидав в Париже воздушный шар, „…вспомнил наше родимое небось, поручил себя богу и отправился искать похождений и счастия“ на Луну! Действительно, фантастические идеи не знают границ.
Но вернемся к розыгрышу Локка. В примечании к „Гансу Пфаалю“ Эдгар По посвятил разбору „Лунной мистификации“ целых шесть страниц. То, что две шутки (а в тексте „Пфааля“ ясно сказано, что прибытие космического путешественника состоялось… 1 апреля!) появились практически одновременно, заставило многих читателей предположить, что рассказы написаны одним автором. Эдгар По открестился от сочинения Локка, после чего подверг его уничтожающей критике с научной точки зрения. Вывод оказался столь же неутешителен для читателей, сколь и категоричен: „Если публика могла хоть на минуту поверить (Локку), то это всего лишь доказывает ее глубокое невежество по части астрономии“.
И эти строки написаны научным фантастом, прозорливо увидевшим принципиальную разницу между двумя типами фантазии: той, что будит воображение, подталкивает мысль, — и туманящей сознание мистификацией. Увы, в последующие годы верили на слово и не такому, особенно это касалось „вестей из космоса“…
Впрочем, во времена По читателей еще можно было понять. Затишье было лишь видимым, решающий штурм космоса приближался неотвратимо — и нервное напряжение просто искало себе выхода.
