Однако прекрасное вооружение стало, увы, единственным достоинством первых русских дредноутов типа «Севастополь». В целом же эти корабли следует признать, мягко говоря, малоудачными. Стремление объединить в одном проекте противоречивые требования — мощное вооружение, внушительную защиту, высокую скорость хода и солидную дальность плавания — превратилось для конструкторов в невыполнимую задачу. Пришлось чем-то жертвовать — и в первую очередь броней. Кстати, тут плохую службу сослужил упомянутый опрос морских офицеров. Конечно же, те, побывав под губительным огнем японской эскадры, хотели бы вновь пойти в бой на быстроходных кораблях с мощной артиллерией. Что же касается защиты, то они уделяли больше внимания площади бронирования, чем его толщине, не учитывая при этом прогресса з развитии снарядов и пушек. Опыт русско-японской зойны не был серьезно взвешен, и эмоции возобладали над беспристрастным анализом.
В результате «севастополи» оказались очень близкими (даже внешне!) к представителям итальянской кораблестроительной школы — быстроходными, сильно вооруженными, но слишком уязвимыми для вражеской артиллерии. «Проект напуганных» — такой эпитет дал первым балтийским дредноутам военно-морской историк М. М. Дементьев.
Слабость броневой защиты стала, к сожалению, не единственным недостатком линкоров типа «Севастополь». С целью обеспечить наибольшую дальность плавания, проект предусматривал комбинированную энергетическую установку с паровыми турбинами для полного хода и дизелями для экономического. Увы, применение дизелей вызвало ряд технических проблем, и от них отказались уже на стадии разработки чертежей, осталась лишь оригинальная 4-вальная установка с 10 (!) турбинами Парсонса, и фактическая дальность плавания при нормальном запасе топлива 1816 т угля и 200 т нефти) составила всего 1625 миль 13 узловым ходом. Это в полтора-два, а то и в три раза меньше, чем у любого из русских броненосцев, начиная с «Петра Великого». Так называемый «усиленный» запас топлива (2500 т угля и 1100 т нефти) с трудом «подтягивал» дальность плавания до приемлемых норм, но катастрофически ухудшал остальные параметры и без того перегруженного корабля. Никудышней оказалась и мореходность, что наглядно подтвердило единственное океанское плавание линкора этого типа — речь идет о переходе «Парижской коммуны» (бывшего «Севастополя») на Черном море в 1929 году. Ну а об условиях обитаемости нечего и говорить: комфортом экипажа пожертвовали в первую очередь. Пожалуй хуже, чем нашим морякам, жилось на борту своих линкоров только привыкшим к суровой обстановке японцам.
