Сурчиная косточка в моих руках сломалась. И в душе моей что-то сломалось. Да, я по прежнему молод телом, но я не верю, что люди когда-нибудь по своей воле станут людьми. А если станут, то их потомки опять превратятся в свиней алчущих денег и зрелищ, бездушное общество потребителей. И я давно не надеюсь на лучшее, втайне от товарищей, а просто стараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы это мир не стал хуже, чем он может стать. Вот и от друзей у меня появилась тайна, в которой я им никогда не признаюсь. Хотя они друзья, настоящие друзья, и возлюбленная моя настоящая. Но в душе опять росла убежденность, что я чужой… Всем чужой. Чужой был в своем времени, в любом коллективе, и везде, где бы я ни был, с раннего детства. Так же, как чужой во всех временах и народах, куда меня забрасывала судьба. Есть у кыпчаков такое слово – туажат, рожденный быть чужим, видимо, это про меня…
***
Немене - непонятный (кыпч.яз.)
Непонятно было абсолютно всё. Ни куда они попали, ни как отсюда выбираться, и что теперь делать без лошадей? И пока Сауле и Ертай изумленно и восторженно изучали новый диковинный мир, следопыт внезапно понял, что он знает названия и назначения объектов. Там вдали высились небоскребы городских зданий, а никакие не горы или игрушки великанов, и не змей это, а асфальтированная дорога, которая и ведет в город. Знания словно проснулись в Газарчи, но от этой крупицы того, что ему удалось вспомнить, он не испытал почти никаких эмоций. Безразличие с легким налетом тоски и отвращения, и это можно было объяснить только тем, что в этом мире больших городов и чудесных механизмов, следопыта никто не любил и не ждал. Скорее наоборот…
А вот степь Газарчи любил всей душой и чувствовал её, ощущал весь этот необозримый простор, над которым вечно поёт свою песню ветер. Мир, где солнце всегда всходит на восходе, и заходит на западе, где старость уважают, а бездомным дают приют, где слово родственник не простая констатация факта, а реальная помощь рода. Где люди радуются просто тому, что светит солнце или луна, теплу очага и женской ласке, улыбаются, слыша детский смех. Истина проста, как просты радости этих людей. Она где-то рядом, нужно только вспомнить. Вспомнить свою прошлую жизнь, какой бы неприятной и горькой она ни была. Но именно в сравнении прошлого и нынешнего, истина откроется – Газарчи в это верил. Да и звали его вроде бы не Газарчи, и не следопытом он был, а бродягой, бродячим философом. Прозвище крутилось на языке, но следопыт его так и не смог вспомнить. Одно, он знал четко, стоит кому-то назвать его прежним именем, он сразу его узнает. А пока… пока нужно было решать насущные проблемы.
