- Это он! Он пришел в наш аул и всех убил! – раздался истошный женский крик, - Убейте его!
Я мгновенно обернулся, чтобы встретится взглядом с карими глазами полными ненависти. Хозяйке глаз было лет 14-15, лицо, перепачканное в саже, платье подрано, рукав на плече лопнул по шву, из прорехи выглядывало обнаженное плечо все в засохшей крови. Мои провожающие напряглись, я не смотрел на них, но четко знал, чего ожидать в следующее мгновение.
- Он пришел, разведал, что мужчин нет, и потом напали! Они всех убили…
Слова говорившей были еле понятны, и слились практически в сплошное завывание. Она кинулась на меня с яростью раненой волчицы.
***
Глаза старого шамана и без того узкие, глубоко спрятались в глазных впадинах, их практически было не видно, поскольку больше внимание к себе привлекали морщины избороздивших все лицо шамана. Лицо обветренное, смуглое как кусок копченой конины. Сквозь дыры в халате проглядывало тело, такое же сморщенное и иссушенное временем. Баксы пристально и долго смотрел на следопыта, что тому стало неуютно под его взглядом.
- Пошли сынок, отдохнешь после дороги.
И это вместо, здравствуйте? Следопыт смутился.
- Ата, я пришел, - начал он было, но шаман оборвал его.
- Вижу, ночью лечить буду, а сейчас пошли чай пить.
Шаман только пару минут назад вынырнувший из камышей, обернулся спиной к следопыту и двинулся к своему жилищу.
- Как поживает Аман?
- Старый Амангельды? Нормально поживает, жалуется только, что на погоду колени ноют и болят.
- Хе! Какой старый? Мальчишка совсем, я его отца еще лечил, - усмехнулся шаман, шагая по узкой тропинке среди густого камыша, ведущей к шалашу. Газарчи недоверчиво посмотрел на худую сгорбленную спину шамана, никак он не выглядел старше старого Амангельды. Шалаш шамана удивил следопыта еще больше, чем внешность. Снаружи неказистое сооружение, внутри оказалось довольно просторным помещением, небольшая юрта, устеленная разнообразными звериными шкурами. Среди шкур легко угадывались волчьи, лисьи, косули, заячьи. На стене юрты помимо лука с колчаном, висели какие-то предметы темного дерева и неизвестного назначения, то ли палицы, то ли короткие кривые посохи. Висел кобыз (выдолбленная из дерева скрипка) со смычком. Но главным настенным украшением был без сомнения большой бубен, желтая кожа которого была испещрена символами и узорами, стилизованными изображениями головы кошкара с загнутыми вниз рогами. Посреди юрты стоял небольшой котел, в котором что-то варилось. И судя по запаху это была не еда. Пахло полынью, какими-то травами. А рядом с котлом приютился на углях чайник, из горлышка которого с шумом выходил пар.
