***
Разговор после третьей пиалки кумыса пришел в нужное мне русло. Про таинственного Аманжола никто не вспоминал, что меня радовало. А вот про чужеземцев, как я, никто ничего не знал и не видел. Не было в ауле никогда чужеземцев, а если и были, то Батагоз не помнила. (Дословно имя Батагоз означало – верблюжий глаз, и с этим нельзя было не согласиться. На удивление большие глаза были у хозяйки. Так, что не знай, я точно, что она из кыпчаков, ни за что бы не догадался.) И о том, чтобы где-то в соседнем стойбище такой объявился, Батагоз тоже не слышала. Что ж, мимо, подумал я с горечью, и завел разговор о нынешнем засушливом лете. О том, что трава выросла не большая, и его тут же сожрало жаркое солнце, что дождей в этом году мало. И возможно им придется кочевать дальше на Север, где начинались леса и с пастбищами для скота было полегче. И тут Батагоз обмолвилась, что на Севере уже земли не их рода, а между ними лежат проклятые земли. Так, так… Про проклятые земли поподробнее, попросил я хозяйку. Она замялась, и отошла по хозяйственным делам. За стол то со мной не садилась, не принято женщине разделять стол с гостем. А только подливала чая, да кумыса. Так, что за столом я сидел в гордом одиночестве. Свежеразделанный барашек варился в большом семейном казане посреди юрты. Пока я пил чай, дети, периодически выглядывали из-за занавески, разделяющей юрту на несколько условных комнат, чтобы посмотреть на чужеземца. И тогда я страшно вращал глазами, и они прятались в притворном испуге и хихикали.
- Вот, что хозяюшка, ты ничего не бойся, а расскажи мне как от вас добраться в проклятые земли, - сказал я, когда она подошла вновь к низенькому круглому столу, за которым я сидел, сложив ноги в вольной самурайской позе, то есть, поджав под себя.
- Не знаю… Нехорошо говорить, про нехорошее место.… Тебе лучше у других спросить.
- У кого у других?
- Да хотя бы у Батпака? У него жил «потерянный в степи».
Вот как? - подумал я. Уже теплее.
- А где мне найти Батпака?
- Да в крайне юрте, с той стороны, откуда ты подъехал.
- Вот спасибо! За чай, за гостеприимство, - сказал я поднимаясь. Чай действительно был густой и сытный, крепко заваренный, с молоком. В придачу к чаю были баурсаки, жаренные в кипящем жире колобки из кислого теста. Дань посланцу Тенгри – Солнцу.
- Да куда же ты? – смутилась Батагоз, – Скоро бешпармак сварится и Сапаргали приедет, а гость ушел?
