— А что это твоя русская приятельница делает с машиной?
Джон ей ответил:
— Она никогда не видела машину в своих руках.
Зато видела, как у нас в доме на Лесном проспекте, в «доме специалистов», где я жила с родителями, и помимо меня — много знаменитостей: художник Натан Альтман, академик Линник, и один знаменитый актёр, очень знаменитый, и я не буду его называть, его все знают по главным ролям; но только живущим в доме рядом с ним удавалось наблюдать его истинную, неподдельную любовь без роли — к его машине.
Выходя по утрам, он согревал её своим дыханием — дыхнув на батистовый носовой платок, как на младенца, касался им стёкол своей любимицы, обходя её со всех сторон и любуясь, и, гладя её согретым платком, — замирал. Видно, готовился к роли возлюбленного. Моя мама говорила, что ей не нужно в театр ходить, потому как вряд ли он в театре мог выделывать такое, неповторимое, неподдельное, искреннее; и пролетария, бескорыстно–духовного, тоже вряд ли сыграть у него получится?
Через мой роман с синей красавицей я лучше стала понимать того актёра — не сыграть мне бескорыстного пролетария. Хочу посмотреть — у кого получится?
А наш шофёр в экспедиции! Руслан, сосланный чеченец, любивший свою грузовую машину, назвавший её «Маруська», так нежно и уважительно к ней относился, что как‑то вечером, когда мы возвращались на «Маруське» из длинного маршрута и машина бухнулась в яму и заглохла, как он её уговаривал!:
— Маруська! Маруська! Давай! Ну, давай, вытаскивай! — умоляет Руслан. — Пол–литра поставлю!
«Маруська» буксовала, буксовала и… выкарабкалась. Руслан ей вылил половину бутылки водки в радиатор, чокнувшись с ней и сказав:
— Люблю тебя, Маруська!
Вот такая бывает любовь с машинами!
Вместе с рыбами был оставлен для хранения кот, покрытый короткой густой полосатой шерстью: на чёрном фоне серые полосы, с толстым носом и на высоких сильных лапах. На нём был привязан ошейник с блестящим бантиком — я не сразу разглядела, что это колокольчик.
— Зачем у него колокольчик? — спросила я у Поли.
— Он большой охотник на птичек; и ему привязали колокольчик, чтобы он хищно не жил, — ответила Поли. — В Америке хищным котам привязывают колокольчики.
— Поли, есть такая русская пословица: «на то и щука в море, чтобы карась не дремал!» — пошутила я и отвязала колокольчик.
Кот стал переворачиваться с боку на бок, зажмурив свои щелевидные глаза, как будто улыбался. Через минут пятнадцать он уже откушивал зазевавшуюся птичку на виду у всего народа — только синие перья остались лежать на зелёной травке, переворачиваемые ветром. На следующий день он опять лакомился, но теперь уже — красногрудой птичкой, от которой остались лежать только красные пёрышки на зелёной травке.
