Обед закончился питьём американского напитка, я даже не поняла, на что похожего, напоминавшего кофе, но без кофеина, хотя коричневого цвета, с пончиками. — Яша сказал, что он уже где‑то пил этот напиток.
После обеда девочки и Гершон взяли свои опустевшие тарелки и отнесли на кухню, поставив их в раковину. Я тоже так сделала, собрав за своими все тарелки и вилки. Вернувшись, услышала: наш друг Игорь уже просил у Дины есть.
— Возьмите бутерброд, — сказала ему кузина.
— Но я еду хочу! — полушутливо–полусерьёзно просил Игорь.
— Если вы будете есть всё подряд в Америке, то вы не пролезете в дверь гаража, — в ответ шутила Дина. — Возьмите бутерброд в холодильнике.
— Как, самому?
— Да, самому, — ответила Дина и объяснила нам вот что: «E^i в Америке не предлагают, не так, как у нас в Израиле, или у вас в России. Не настаивают, не говорят: «Поешьте, поешьте, чтоi вы ничего не едите!» Каждый берёт то, что ему хочется, без всякого нажима хозяев.»
После таких Дининых слов я с Игорем, пока Яша с Гершоном беседовали о науке, а дети и Дина уехали за мороженым, заполняли обезжиренные, нехолестерольные желудки бананами, стоящими в вазах на кухне.
— Почему в Америке едят всё обезжиренное, — спросила я Игоря, — и наши родственники тоже?
— Из жадности — заключил Игорь.
Забегая вперёд, — через год отъевшийся Игорь питался одними отрубями, зёрнами, стручками, покупаемыми в редчайших магазинах с натуральной едой, выращенной без всяких удобрений, а только дыханьем хозяев; этот самый Игорь всячески стыдил меня, называя дикарём, запекающим мамонтов в шкуре, отучая нас от мяса. Он таким стал апологетом обессоленной еды, что презирает всех едящих и жующих с солью.
Между голодным и сытым Игорем вышла ссора в Америке.
Гершон с Яшей погрузились в длинные полимеры, из которых мы их выпутали нашими желаниями посмотреть университет.
Гершон был деканом химического факультета — что, как он рассказал, кроме занятости и мелкой власти, ничего не прибавляет к позиции, и профессораi поочерёдно становятся деканами, и поэтому часто вся «власть» переходит к секретарю декана.
Наш товарищ Сталин понимал толк в секретарстве!
Университет выглядел как отдельный организм, замкнутый мир, не похожий на другие «миры» города. Несколько старинных кирпичных зданий английского стиля обрамляли громадную поляну. В зданиях были научные занятия, лекции, кабинеты, лаборатории, а на поляне — развлечения. Поляна была покрыта густой стриженой травой, выносливой для топтания, сидения, валяния, что на ней и делали студенты и собаки. Отдельные играли в какую‑то игру — бросая друг в друга тарелками; собаки тоже бегали за тарелками. Видела много сидящих около входа в здание собак, поджидавших своих обучающихся хозяев.
