Храм Неба — это скорее алтарь, а не храм. Три террасы круглой формы, окружённые мраморными балюстрадами, лежат одна на другой и служат основанием для каменного жертвенника, на котором богдыхан трижды в год торжественно совершал жертвоприношения своему прародителю.
Я почувствовала неприятное ощущение, глядя на печку с памятником сожжённому телёнку. Со всех четырёх сторон раздавались звуки криков людей, испытывающих эхо таинственных стен храма, звук носился по кругу, отдавался в ушах и почти ощущалось, что сейчас кого‑то терзают и задабривают Небо. Кажется, что вот–вот и тебя принесут в жертву.
Я назвала древнюю китайскую архитектуру императорских дворцов «угрожающей», будто вас хотят напугать, призвать к дисциплине, к подчинению высшим силам. На картинках казалось, что «задранные крыши» — это своеобразные восточные украшения, «финтифлюшки», «края поднятой палатки», а сейчас я думаю, что это — грозные атрибуты, чтобы устрашать врагов, варваров, такие, как у тевтонских рыцарей рога на шлемах. Если роскошь западных дворцов повергает в онемение, то величие китайских — в страх.
* * *
В город Син–Сян, в провинцию Шень–Си в середине Китая — там находится Институт физики, — мы поехали поездом (самолёты туда не летали). Вокзал — грандиозное современное сооружение, чисто, хотя запах чего‑то земного, человеческого присутствует. Мадам Динг привезла для наших вещей маленькую колясочку — железные прутья на колёсиках.
— Водятся ли носильщики в коммунистической обстановке? — спросила я
— Есть, но для носильщика нужно купить отдельный билет, вернее, заплатить за ношение в специальную кассу. Чаевых в Китае не берут, это не наш обычай, — заметила мадам Динг. Купили билет на носильщика, на прохождение мадам Динг на платформу и пошли в зал ожидания. Купленные для нас министром билеты были в плацкартном вагоне, и нам это не понравилось, мадам Динг сказала, что в первом классе билетов уже не было, но она попытается на месте поместить нас в мягкий вагон.
Для спуска вещей была отдельная «лестница», выложенная чёрным мрамором, идущая рядом с человеческой, поразила её узость и крутизна. Носильщик, чтоб чемоданы не грохнулись, должен был растопырить руки и повиснуть на вещах всем своим весом. Наверно, этот роскошный ход помогали проектировать «старшие братья», достигшие совершенства в раскраске отдельной спицы колеса, но оставляя без внимания строительство дорог.
Хотя у нас были «жесткие билеты», но шли мы по «мягкому коридору» для важных особ. Наш носильщик несколько раз должен был показывать билет, и мадам Динг тоже. Мы прошли две или три заставы, где группы из шести, семи человек в форме проверяли все документы и билеты. Эти серьёзные группы, которым делать было, прямо скажем, нечего, клубились у каждого прохода. У последней заставы, кажется пятой, вещи пропустили через осветитель и опять всех проверили. Дисциплина.
