— То, что бессмысленно для одного, осмысленно и ценно для другого, — так отвечал Яша. — Процесс восприятия представляет собой личностный экзистенциальный опыт, который и является единственно приемлемым свидетельством смысла. Опыт либо приходит, либо нет. Я думаю, что существуют мешающие людям барьеры, стереотипы мышления, которые скрывают от нас мир подобно покрывалу, устранение их способствует и развитию воображения, и чистому восприятию «беспредметной», абстрактной живописи.
— Так всё это для развития воображения?! — то ли уточняет, то ли комментирует кто‑то из зала.
— В своей глубине и на вершине природа всех искусств едина. Акт восприятия искусства для каждого — личный, интимный и уникальный, и прежде всего — творческий.
С первых рядов встаёт девушка и громким поставленным голосом спрашивает:
— Серьёзно ли вы считаете, что созданное Вами — искусство? Или это еще на стадии «до–искусства»?
— Абстрактная картина не только не содержит каких‑либо конкретных предметов, она также не «представляет» зрителю ничего, кроме себя самой — игры, гармонии форм, цвета, фактуры, и это есть искусство.
— Можете ли Вы повторить картину, как Вы её называете «беспредметную?» Есть ли у Вас замысел? Что же всё‑таки изображено? — Мои миры вызывают ассоциации с природными процессами — космическими, геологическими, биологическими.
— Можете ли Вы объяснить свои картины?
— Объяснение, видимо, должно представлять собой некоторый текст, адекватный картине. Но если такой текст возможен — значит, данная картина не содержит ничего «непереводимого», присущего исключительно живописи. Такую картину никому не захочется объяснять, потому что она, очевидно, не представляет никакой ценности как произведение живописи.
— Что вы хотите выразить, например, картиной номер сорок?
— Картины, которые я пишу, хотят быть окнами в пространства света.
После этого ответа Яша наклоняется к Ведущей, что‑то ей говорит (видимо, он начинает пускать в ход припасённое «холодное оружие»). Ведущая растеряно объявляет в микрофон:
— Слово предоставляется Иннокентию Михайловичу Смоктуновскому!
У… у… у>!..
Зал взвыл истошным голосом. Завизжали, зааплодировали поклонники знаменитого актёра. Он выбежал на сцену под непрекращающийся вой публики, которая в эту минуту совсем позабыла: зачем она сюда пришла? Всем хотелось идентифицировать себя только со знаменитостью, и всем было лестно, что на угловую корму каравеллы взобрался принц Гамлет.
