– Да нет над залом никакого этажа!
– Проникают на крышу из подвала?
– И в подвале нету. Гостиница – самая чистая в городе. Только падают с потолка. А вы с меня за каждый этаж дерете!
– Найдем на каждом этаже, если падают. Вы их просто не видите, – огрызнулся Старый, хмыкая мне и мигая, но я призадумался.
Старый ткнулся в стол за бланками договоров, и на устах его вспухло золотое слово «задаток». А я, убедившись, что смывной бачок исправен, со спокойной душой выполз во двор и лег на лавку под яблоней-китайкой с побеленным коленом. Любуясь железной скобой двери «Прием стеклотары», я вдыхал последний август – вот и кончилось.
– Я говорю: они только к югу от улицы Ленина. Где руководство живет, учреждения. Что ж они на север, в дома населения не идут? – Иван Трофимыч встал у меня в головах, словно молясь на дорогу.
– Это характерно. Паллас, ученый такой, объезжал Россию еще в восемнадцатом веке и тоже отмечал: в Яицком городе крысы только в южной от тракта стороне. Дорогу не любят переходить.
– Я вот думаю: не-ет, это не просто. Это они против меня хотят… Как думаешь? Вечером аж страшно. Я один не хожу. Жена мясо с луком жарит, и на ночь в подъезд кладем, чтоб выше, к дверям, не шли. Я супруге говорю: давай ночью сходим поглядим через окошко, как они там гуляют… Противно.
– Просто урожайный год, – зевнул я и сел.
Он примял ровно зачесанную назад седину и пробормотал:
– А ты, может, слыхал, есть какая-то крысиная болезнь?
– Бабушка рассказывала.
– Ну?
– Что? Ну, рассказывала, если крысу убьешь, то самому, значит, умереть. Засохнешь. Но это так… Не думайте. Человек помирает не от болезни.
– А от чего?
– От того, что помирает.
Иван Трофимович покачал шляпой и тяжело пошел. Ишь ты, какая его машина ждет, и шофер дверку держит. Оглянулся:
– А лечиться чем? Бабушка не говорила?
– Травами. Смородина, чистотел. Песий язык – особенно. Или влюбиться.
– Влюбиться?
– Ага. Но серьезно. До конца. До конца-то можете?
Иван Трофимович покраснел:
– Иногда. – Потом еще крикнул из машины: – А спиртным?
– Не. Они наоборот. Тянутся к этому делу.
Старый лежал щекой на пачке зеленых денег и кричал в телефон:
– Не! Не выпил! Лариса, мы уезжаем!
