Попросив меня посмотреть в глазок камеры и оставить отпечаток пальца, Милена сняла для нас подвесной вагон. Рассчитанный не более чем на двух пассажиров, он избавил нас от неудобств переполненных людьми электричек. Расположившись в покрытом дешевой обивкой кресле, я наконец-то почувствовал отсутствие толкотни. Впервые за несколько часов никто не наступал мне на ноги, не напирал сзади, не пихал. Наконец-то я не чувствовал прикосновений чужих тел, не видел мельтешащих перед глазами прохожих. Милена села напротив. Открытый железный вагончик, без стекол, с одной лишь только металлической крышей, громыхнув, взмыл вверх. Нашу кабинку трясло на поворотах.
Вагончик то медленно полз вдоль домов по натянутым в воздухе канатам, то с оглушительным шумом несся по монорельсам зданий вверх-вниз.
Мною все больше овладевала мысль о Милене. Впервые я смотрел на жительницу Мидлтауна без пренебрежения, а наоборот. Её фигура виделась мне великолепной. Стройность ног подчеркивалась элегантной формой туфлей. Узкая юбка с высоким разрезом плотно обтягивала округлые бедра. Игриво расстегнутая верхняя пуговица одетого прямо на голое тело пиджака. Тонкая цепочка украшала изящную шею Милены, а в ушах поблескивали огоньки камней. Губы, очерченные яркой помадой цвета граната, манили. Взгляд сияющих глаз из-под накрашенных черной тушью ресниц, очаровывал меня. Мне хотелось быть ближе к ней… Пышные волосы Милены были собраны в тугой хвост. И её аромат… Мне нравилось в этой женщине всё. Сейчас я сожалел о том, что не встретил вот такую же когда-нибудь раньше… где-нибудь в Аптауне.
Милена придвинулась ко мне настолько близко, что я, казалось, теперь всем своим существом чувствовал её тепло. Открытая, возбуждающая… Теми женщинами, которых я знал раньше, можно было любоваться, каждая из них была неким продуктом современной косметологии, моды и медицины. В этой же женщине было что-то естественное, природное, своё… Жительницы Аптауна, за исключением моей жены, были для меня недосягаемы. Здесь же… Я всё больше проникался ощущением, что мне доступно всё.
Наш вагончик, погремев напоследок больше обычного, опустился на узкий тротуар.
– Ну вот, мы и на месте. Сейчас мы тебя оденем, – сказала Милена, игриво потрепав меня по голове.
В Аптауне подобную фамильярность я счел бы недопустимой, здесь же, в Мидлатуне, этой женщине позволено было всё.
Выйдя из кабинки подвесного вагончика, мы снова оказались в привычной для Мидлтауна толкотне. Магазин, в который мы направлялись, оказался совсем рядом. Не дойдя до угла первого дома, мы вошли в большие стеклянные двери. Как пояснила Милена, это был самый популярный в Мидлтауне торговый центр. Нет, он был не из числа тех огромных фешенебельных магазинов, к которым я привык. Здесь на большой территории расположилось великое множество разношерстных лавочек с кустарными, подчас повторяющимися от продавца к продавцу, товарами. Отсутствие указателей, шум, гам… Как в этой неразберихе можно было догадаться, где найти нужную вещь, я не представлял, однако Милена уверенно вела меня сквозь толпу зазывающих к своим витринам торговцев.
