Сигрюн подходит к полке с пластинками.
— Что будем слушать? Моцарта? Рахманинова? «Битлз»?
— Приятно находить друг друга в музыке, — говорю я.
— Тебя это удивляет? — спрашивает Эйрик.
— Не знаю. Все эти годы я из-за музыки чувствовал себя не таким, как все, так сказать, вне общества.
— Это я понимаю, — говорит Гуннар Хёег. — В. Гуде поделился со мной своими наблюдениями, сделанными им за то время, что он работает импресарио. В том числе и над тем, какое влияние музыка может оказывать на молодых людей. Сигрюн все знает об этом, ее племянница…
— Не надо говорить про Аню, — резко просит Сигрюн.
— Прости, пожалуйста.
— Я не знал, что музыка распространилась так широко, — с искренним удивлением говорю я. — Жил слишком изолированно от людей.
— А встреча с нашей частью страны заставила тебя изменить свое мнение? — с интересом спрашивает Гуннар Хёег.
— Да, здесь люди не замыкаются в себе. Не боятся показать свой восторг. Не то что в Осло.
— Я спросила, что мы будем слушать, — повторяет Сигрюн и закатывает глаза.
— Пусть решит Аксель, — добродушно предлагает Гуннар Хёег.
Господи, спаси и помилуй, думаю я. Что подходит для такого сеанса? Я как будто играю в пьесе, стою на сцене и исполняю роль, которую еще не выучил. И даже не знаю, чем эта пьеса кончается. Что это, комедия? Или трагедия? Воспитание характера? Авангардистская постановка «Пера Гюнта» Ибсена? А может, мы представляем субтильную версию «Оглянись во гневе» Осборна? Или какую-нибудь драму Стринберга или Бьёрнсона? Воздух заряжен напряжением. Невидимое северное сияние. Бегающие взгляды пытаются на чем-то задержаться. Эйрик, с виду счастливый и расслабленный, сидит на диване. И пьет свою воду. Я в ожидании замер на стуле. Сигрюн и Гуннар Хёег руководят действием. Оно более натянуто, чем мы с Эйриком отваживаемся признать.
— Поставь что-нибудь, о чем потом можно будет поговорить, — прошу я Сигрюн.
Она ставит ноктюрн Шопена.
— Как прошел праздник? — спрашивает Эйрик.
— Великолепно, — отвечает Гуннар Хёег. — Но быть хозяином всегда утомительно. Так что спасибо тебе, что ты уступил мне Сигрюн. Она прекрасно подходит на роль первой дамы.
— Она и есть первая дама, — улыбается Эйрик.
— А кто та красивая сердитая девушка, с которой ты разговаривал? — с интересом спрашивает у меня Сигрюн.
— У которой муж такой идиот? — вмешивается Гуннар Хёег.
— Ребекка Фрост. Моя старая подруга, — отвечаю я.
— Я бы назвала ее твоей старой возлюбленной, — смеется Сигрюн. — Ни одна девушка не посмела бы так оттаскать тебя за волосы, если бы между вами раньше ничего не было.
