Ректор Сёренсен уже шепнул мне, что ты мог бы пользоваться ею неопределенное время, если пообещаешь иногда играть для нас и, может быть, принимать участие в занятиях музыкой.
— Ты уже все обдумал? — осторожно спрашивает Сигрюн и пожимает ему руку.
— Да. Я должен водить учеников в походы и осенью, и зимой! Мне бы очень помогло, если бы Аксель остался у нас. Мы перенесем пианино в ту комнату. Днем ученики все равно занимаются в другом здании. А когда он будет играть для нас, шестеро самых сильных парней перетащат пианино обратно в зал!
— А ты уверен, что этот инструмент достаточно хорош для Акселя? — озабоченно спрашивает Сигрюн. — Как-никак он профессиональный пианист, его ждет блестящая карьера…
— Конечно, я с радостью останусь здесь! — говорю я с воодушевлением. — И ваш инструмент отлично мне подойдет. Тогда я просто откажусь от предстоящего турне по Финнмарку…
— Ни в коем случае! — пугается Сигрюн. — Ты там нужен.
И ты обещал дать там концерты!
— Ты говоришь, как будто ты моя мама. Марианне никогда не говорила со мной таким тоном, а она была на пять лет старше тебя.
Сигрюн краснеет.
— Прости, — говорит она.
Мы смеемся, чтобы прогнать неприятное чувство.
Уже далеко за полночь я закрываю за собой дверь их Землянки, нервы у меня разыгрались, потому что уже несколько часов мое тело не получало ни капли алкоголя.
Я останавливаюсь среди сосен, освещенных серовато-синим светом. Здесь меня никто не видит. Здесь я как будто вернулся в ольшаник. Здесь я могу быть наблюдателем, тем, кто все видит, не участвуя в увиденном. Действуют другие, не я. Они думают, что я уже лег спать. Что я давно уже сплю, освобождаясь от похмелья.
Но я стою и смотрю на луну. Она только недавно народилась, сейчас она выплывает из-за русских холмов южнее Никеля. И заставляет сверкать воду Пасвикэльвы, бегущей ниже здания интерната. В некоторых комнатах учеников еще горит свет, какой-то парень и девушка спускаются на берег реки, они идут, прижавшись друг к другу, и смотрят на играющий в воде лунный свет, совсем как на одной из картин Эдварда Мунка.
Но меня интересуют не они. Я смотрю на Землянку за деревьями. Мне интересно, горит ли еще свет в спальне. Я хочу увидеть Сигрюн, оставаясь невидимым. Когда-то, сидя в ольшанике у нас в Рёа, я до смерти напугал проходящую мимо Аню, не знавшую, что я сам испугался еще больше, чем она. Меня искал Человек с карманным фонариком. Если бы с ними была собака, они бы меня нашли. Они искали преступника.
