— Чертов южанин! — неожиданно кричит самая хорошенькая из девочек. В ее глазах мелькает что-то жесткое, бывалое. — Приехал сюда и воображает!
Коротышка готов к бою. Девчонка распалила его.
— А ты нам сыграй! — говорит он, хватает мою правую руку и отгибает назад пальцы.
— Ну, берегись! — кричу я.
— Чего? — Он хватает мое запястье и моей рукой бьет себя по лицу.
— Видели? — орет он. — Он меня ударил!
— Видели! Видели! — Другая, не такая красивая девочка вынимает губную помаду и прихорашивается к празднику.
— Хрен моржовый!
— Жопа!
Кто-то меня бьет. Я не вижу, кто именно, но чувствую острую боль в затылке и падаю лицом вниз. Ударяюсь лбом об асфальт.
— Симфонический оркестр Киркенеса! Ха-ха-ха!
Одна из девчонок пытается меня передразнить:
— Нет ли здесь поблизости магазина, торгующего музыкальными инструментами?
— Есть, есть! — весело кричит коротышка, бросаясь наутек. — Здесь, за углом!
Все возможно. Я испытываю легкость, какую испытывал только в первые и последние недели жизни с Марианне. Лежу на земле, но в моих жилах поет алкоголь. В висках стучит. Боль заволакивает все мысли. Лежать мне приятно. Несмотря ни на что боль лучше, чем мысли. Здесь я могу заниматься Рахманиновым, неважно, с пианино или без него, если достать его так трудно.
Полицейский с крохотным личиком и в самой большой фуражке, какие я только видел, смотрит на меня сверху вниз, словно я лежу в детской коляске, и мягко говорит:
— Дождь идет. Нельзя здесь лежать.
По его голосу и глазам я понимаю, что попал в передрягу. Надо постараться и показать ему, что я не очень пьян. Надо встать и что-то сказать. Неожиданно до меня доходит, что случилось.
— Они меня избили, — говорю я.
— Кто?
— Группа подростков.
— Вот черт! Этот город становится опасным. Но, как я вижу, вам и самому не очень много лет?
— Больше, чем вы думаете.
— И сколько же?
— Девятнадцать. Скоро двадцать.
— А мне тридцать один с половиной, — говорит полицейский с улыбкой. — Я должен попросить вас пройти со мной в участок.
Я встаю. Из раны на лбу течет кровь.
— Нет, в больницу! — испуганно говорит полицейский.
Я как будто знал. Знал, что Сигрюн Лильерут будет в больнице. Она словно сдала мне карты, но я не знаю ни их масти, ни достоинства. Сигрюн первая замечает меня.
— Аксель Виндинг! — произносит она низким Аниным голосом.
Я вижу, что она испугана. Слова нервно срываются с губ. Она наверняка знает о концерте, который я должен дать завтра в Высшей народной школе, думаю я.
