Уже разбирается в «Фотошопе». На уровне дошкольника. В парочке других прог – на уровне обезьяны. А всего прог десять… Нет, двенадцать. Надо освоить все. А потом научиться создавать, производить в них что-то полезное, нужное, что вызовет спрос, за что заплатят, на что можно прокормить себя, Машу… нет, Маша ушла, кажется… тогда Яру… Нет, Яра всего лишь галлюцинация… Собаку хоть, что ли, завести, или попугайчика? Нет, кормить нечем, даже тараканы сдохнут – Андрей сожрет…
Свет меркнет, вытесняют синие сумерки, глаза иногда всплывают из тумана, цепляют что-то тупым взглядом непонятно зачем и обратно, даже не прожевывая, сразу выплевывают, потухший разум дрейфует в горячих мыслях, что уже не мысли, а какие-то личинки, инфузории, амебы.
Мечтает кормить родителей, отцу не надо будет горбатиться на работе, сделают дома ремонт, возьмут новую технику, посуду, мебель. Мечтает свозить родителей на отдых, показать мир, всю жизнь в глуши, ничего краше тополей и грядок не видели… Отец нарядный, в брюках, белой рубашке, на фоне снежных гор, подбоченившись, улыбается, ветер колышет рубашку, седые волосы…
Роняет голову на руки, щеки обжигают слезы, рукава промокают насквозь, тело предательски дрожит, трясется как у эпилептика.
На плечи ложатся холодные руки.
– Андрей…
– Ты права.
– Все хорошо, ты справишься…
– Ничего не изменилось. Кучу народа перебил, кучу побоев выдержал, сбежал, выжил. Погубил родителей… И ничего. Такой же бесполезный кусок мяса. Без денег, навыков, специализации, имущества, связей… Микроб первого уровня. Качаться и качаться… Поздно, не успею. Не смогу. Сломался, устал. Все уже далеко впереди, а я в хвосте. Не догнать, как ни старайся. Что я могу успеть? Куда податься, как применить знания?.. Все, чего добился, – съехал с катушек, вижу паренька, которым мечтал стать, и девицу из эротических грез. Потрясно! Не вижу оваций…
Яростно вздергивает голову.
В комнате пусто.
Голова опять вниз, иногда вырываются всхлипы, сознание в мягком теплом коконе, мысли бегут из головы как крысы с «Титаника» – прекрасно. Остаются самые сладкие, детские, про родителей, их счастливую безбедную жизнь, про Машу, компьютерные миры… Затем исчезают и они. Память держит лишь холодные объятия Яры, только вместо красивых белых рук – кости в черных лохмотьях, кривой блеск косы. Комната тонет во мраке, дисплей гаснет, кулеры засыпают. Как знакомо…
Тьма и боль.
Андрей просыпается, под локтями старый грубый стол, в прожилках, царапинах, буром налете времени. Почему-то кажется, такие столы всегда дубовые, хотя Андрей совершенно не разбирается в древесине. Стереотип, вбитый книжками, если стол крепкий, мощный – значит дуб. А стол и правда крепкий, коренастый, как в придорожной таверне на окраине мира среди лесов и гор, похож на угрюмого, но доброго гнома.
