— Я не из тех, кто притворяется, что ничего плохого не происходит.
— …И ждешь, что я что-нибудь сделаю, потому что ты не хочешь слышать ничего из того, что я говорю.
— А ты ничего не говоришь! Если ты что-то и делаешь, то трахаешься с Майком. На это-то что ты скажешь?
— Скажу, что мне нужен был скальпель, — говорю я. Или ору. Называйте как хотите.
Он рассматривает мое лицо, но его руки все еще сжимают подлокотники спасенного кресла, видимо причиняя им невыносимую боль. По крайней мере, креслу было бы больно, если бы человеческая плоть была тверже плоти деревьев.
— Скажу, что хочу быть от тебя подальше, — говорю я. И сама едва слышу вылетающие из моего рта слова.
Но он их слышит. Его руки отпускают подлокотники.
— Хочу быть подальше от тебя, — снова говорю я.
Он начинает смеяться. Возникает странный звенящий звук. Как будто зимний ветер крутит металлические лопасти старого ветряка.
И я вдруг понимаю. Понимаю нечто, что я чувствовала, но никак не могла принять.
— И ты тоже, — говорю я. — Я-то думала, что это только со мной так. А оказывается, и с тобой то же самое.
Кожа, покрывающая его лицо, натягивается… плотно-плотно натягивается на череп.
— Что ты хочешь сказать?
— Это не только со мной так, — говорю я, подыскивая подходящие слова. — Ты хочешь, чтобы все было… по-другому. Я-то думала, что это все из-за того, что я… не хочу быть одной из этих проклятых птиц. Но ведь и у тебя то же самое.
Волосы падают ему на глаза. Он смотрит на письменный стол, а потом поднимает взгляд на меня… Я не могу почувствовать слова. Только ощущаю то, что говорят его глаза. А говорят они что-то такое неистовое, такое яростное, такое обжигающее…
Меня отбрасывает назад. Нет, я все еще стою, прижавшись к косяку, но чувствую себя так, как будто меня отбросило назад, назад, назад, через стену позади меня, и зашвырнуло куда-то в далекое будущее. Я макаю пекановое печенье в кофе и клюю, клюю и клюю его, а он все равно сбегает от меня к своей любовнице-почтальонше…
Не собираюсь я становиться такой, как моя мать.
— Нет, — говорю я, и голос скрипит, как ржавое железо. — Нет, я не хочу… Не хочу ссориться и обижать тебя… не хочу быть… такой примитивной. Но мне нужно… Я не хочу…
Он кивает головой, прерывая меня.
— Думаю, я уже все понял.
Я принимаюсь трясти головой, потому что он все понял неправильно. Я не хочу чувствовать вину, ничего не сделав. Я хочу объяснить, что все не так, сказать ему… Но я уже зашла слишком далеко.
