Его жизнь в изгнании следовала типичной эмигрантской географии — Берлин, потом Париж — и протекала в не менее типичных эмигрантских мытарствах (в череде коих был и эпизод, когда Лев Платонович попробовал быть статистом на киностудии, и увидевший его режиссер тут же предложил ему роль… профессора философии. Наружностью он очень напоминал кстати, Владимира Соловьева). Обстоятельства изменились в 1928 году, когда Каунасский университет в Литве пригласил его занять кафедру всеобщей истории. Литва прочно становится его домом — тут он остается до самого своего ареста в 1949 году.
Между тем в эти же бурные и напряженные двадцатые годы, еще до обретения относительной стабильности в Литве, он целиком успевает развить и свою философскую систему. Важно вглядеться в ее истоки, в ту почву, на которой она возникла, — это в значительной мере объяснит нам ее особенности. Как мы уже говорили, Карсавин подходил к философии от исторической проблематики, которая непрерывно эволюционировала у него вглубь и вширь, от исследования конкретных явлений — к размышлениям над структурой и смыслом истории. Неизменно и твердо эти размышления строились у него в религиозном ключе, на почве христианского миросозерцания. Поэтому совершенно закономерно, что его первым значительным философским трудом стал опыт христианской философии истории. Сразу же после своей высылки он выпускает в свет в Берлине большую монографию «Философия истории», написанную еще в России.
В системе философских воззрений философия истории — один из частных разделов; центральный же, сердцевинный раздел — онтология, учение о бытии и об Абсолютном. Тем не менее из книги Карсавина отчетливо выступают и определенные онтологические позиции. Они ясно показывают, что его философская мысль движется в русле российской метафизики всеединства, основы которой были заложены Хомяковым и Владимиром Соловьевым.
Метафизика всеединства — главное, если не единственное из возникших в России оригинальных философских течений. К нему принадлежали, вслед за Хомяковым и Соловьевым, наиболее крупные из русских философов, создателей самостоятельных философских систем; Е. Трубецкой, П. Флоренский, С. Булгаков, С. Франк, Н. Лосский. Их системы весьма различны и вовсе не образуют одной узкой школы; но общее у них то, что все они имеют в своей основе понятие или, скорее, символ всеединства. Суть этого понятия не так легко передать в популярной статье. Что есть всеединство? Это некоторый идеальный строй или гармонический лад бытия, когда оно устроено как совершенное единство множества: в совокупности его элементов каждый тождествен целому, а отсюда — и всякому другому элементу. Ясно, что это описание противоречиво: как может быть часть тождественна целому? Именно поэтому всеединство — не обычное понятие, которому можно дать законченное, логически правильное определение. Это неисчерпаемый объект философской рефлексии, в который, как и в другие фундаментальные реальности философского опыта, философия вдумывается без конца, раскрывает его в новых терминах и основых сторон, однако не может полностью выразить его антиномическую природу. Начиная еще с античности, когда философский разум хотел передать способ организации, принцип устроения совершенного бытия, он неизменно приходил к всеединству; и русская религиозная философия — органическое продолжение и творческое развитие этой древней традиции.
