Плечистый мужчина с раскосыми глазами собрался перебежать, привстал – и рухнул обратно, заработав пулю в бок. Взвыл от боли и обиды, забил ногами. Успех подстегнул, Олег продолжал стрелять. Пули сбивали ветки с деревьев, трясли молодые березы, резали траву. А как иссяк магазин, он сполз по склону, перевернулся на спину, отчетливо догадываясь, что сейчас будет. Огонь открыли все, кто тут собрался. Летели комья глины, обрывки дерна, пыль вставала столбом. Он оглох, ослеп, наглотался всякой дряни… Но уже вколачивал новый магазин, катился к соседней амбразуре, которую проковырял Крутасов. Привалился к ней – и как своевременно, черт возьми. Противник уже не лежал. Поднялись те, что были ближе к косогору, пригнули головы и помчались вперед семимильными шагами. Он открыл огонь, чувствовал, как вспотевшее цевье выскальзывает из рук, но не выпускал. В глазах рябило, слезы катились градом. Он слышал гневные вопли, великий и непобедимый русский мат. Повалились двое, третий споткнулся о вытянутую ногу лежащего, четвертый попятился, залег. Ну, все, довольно, скоро с фланга ударят те, кто поумнее. Он вставил третий магазин, сполз в низину и, петляя зигзагами, помчался в лес – по диагонали, на северо-запад. И сразу понял, каково оно, бегать после того, как тебя подстрелили. Олег захлебывался от режущей боли под ребрами, трещала голова, ноги волоклись, как ржавые салазки по асфальту. Он просто физически не мог бежать быстрее. Жилы рвались от напряжения, дышать было нечем. Может быть, потом, позднее, он бы и научился бегать, но не сейчас… И все же он не стоял на месте, и когда возмущенное, понесшее потери войско чужаков стало вываливаться на косогор, он уже отдалился метров на семьдесят, петлял между деревьями. Повалился ничком в пахнущий гнильцой мох, и свинцовый шторм пронесся над землей. Он вновь подался вперед, но порыва хватило на пару метров, сработал инстинкт – рухнул за дерево, чтобы не подхватить спиной какую-нибудь дрянь. Будь они прокляты! Зла уже не хватало. Вскинул автомат, получайте! «Охотники» уже спрыгивали с косогора, разбегались, охватывая солидный участок местности, готовились пускаться в погоню. Да сколько же их? Он выпустил несколько пуль, весьма огорчился, обнаружив, что ни в кого не попал. Еще и мысль поймал шальную: эти парни явно русскоговорящие.
Олег дождался прикрывающего огня. Свои строчили из густого орешника – прицельно, экономя патроны. Взвыл раненый, и новая порция матюгов накрыла лес. Веренеев бежал, петляя как заяц, подбрасывая ноги, чтобы не запнуться. Быстрее, выше, сильнее! Перепрыгивал через поваленные деревья, возился в лопухах и зарослях крапивы – она кусалась, и это бодрило. Он промчался через позиции десантников, ни черта не видя, и только окрик в спину привел его в чувство:
