У российского спецназа появилась уникальная возможность вступить в открытый бой с американским спецназом. Сделать то, чего никто никогда не делал, – и тем самым войти в историю. Вернее, вляпаться. Или убежать – и это было бы самым взвешенным и премудрым решением. Но вся проблема заключалась в том, что убегать уже было поздно. А решать проблему добрым словом – глупо.
Олег проорал грозным голосом по-английски:
– Всем лежать, бросить оружие!!! – выкатился за угол и опустошил рожок автомата над головами скорчившихся людей.
Оттолкнулся от стены и покатился обратно, пока не началось. Его сменил Максим, разгадавший задумку командира. Он тоже покатился по полу, ударил оглушительной очередью из американской штурмовой винтовки. И уже выдвигался на позицию Оленич, чтобы перехватить эстафету, не дать потенциальному противнику поднять головы, изготовился к броску Крутасов…
У входной двери творилось что-то невообразимое. Пули крошили потолок, вырывали дверные запоры, отбивали от стен пласты штукатурки. Люди корчились на полу, рывками отползали к двери. Плешивый человечек, обезумевший от грохота и страха, выронив пистолет, сидел на коленях, зажал уши и пронзительно выл. А светопреставление начиналось по второму разу. Олег перезарядил автомат, вывалился из-за угла, отдавив ногу Крутасову, по поводу чего тот крепко выразился. Люди с автоматами вываливались за дверь – им не удавалось даже выстрелить в ответ. А десантура неслась в атаку, продолжая палить. Лишь трое не успели убраться. У одного запутались ноги, у второго отказала голова, когда он узрел перекошенную физиономию «дикаря». А плешивый заткнул уши и вопил как подорванный. С автоматчиками расправились оперативно. Одного Оленич треснул виском о стену. Второй получил от Крутасова подошвой по челюсти, взбрыкнул и убыл в страну цветных сновидений. Максим прижался к косяку, выпустил наружу тугую очередь, после чего схватил за ручку распахнувшуюся дверь и поволок ее на себя. И только он ее захлопнул, как на толстый металл с обратной стороны обрушился град пуль. Далеко противник не отступил. Олег помчался ему на помощь, стал крутить рукоятку червячной шестерни, приводящей в движение запор. Все…
– Ну, мы отмочили, – нервно засмеялся Оленич. – Дали джазу по полной программе…
– Ах, если бы по полной, – Олег перевел дыхание, осмотрелся. Все живы, не задеты. Товарищи возбужденно дышали, были жирные от пота. Автоматчики пребывали в качественном отрубе. Плешивый толстяк прижался к стене, выл, закрывшись руками, но уже не так громко. Из-за угла показались двое. Джоанна втянула голову в плечи, перебирала по стене руками. Рядовой Загадкин был смущен. Он уже не падал, облизывал губы, улыбался идиотской улыбочкой. Выстрелы смолкли, началось производственное совещание. Зашевелился и привстал приходящий в чувство Энди Шарп. Это был неосмотрительный поступок. Он бессмысленно поводил глазами, наставил их на Олега и стал наводить резкость. Обнаружив, кто сидит перед ним, он жалобно сморщился, промямлил:
