Согласие между королем и его врагами царило не более полугода. Знать вознамерилась свергнуть Энрике с престола, заменив его Альфонсом. Именно так они поступили 5 июня 1465 года в Авиле в ходе гротескной церемонии — авальского фарса: у куклы, изображавшей Энрике IV, отобрали символы королевской власти — корону, меч и скипетр, — после чего пинком ноги сбросили на землю. Не теряя времени, мятежники объявили королем одиннадцатилетнего Альфонса. Правда, через три года, 5 июля 1468 года, сей марионеточный правитель неожиданно скончался. Тогда мятежники обратили свои помыслы к его сестре, будущей Изабелле Католичке. Последняя — в ту пору ей было семнадцать лет — дала вовлечь себя в игру, но лишь до известной степени. Сначала она отказалась публично заявить, известно ли ей, кто был настоящим отцом Хуаны — король или его фаворит Бертран де ла Куэва. Чтобы удалить из игры крестницу, внезапно ставшую соперницей, Изабелла выдвинула другой аргумент: второй брак Энрике IV не имеет законной силы. В самом деле, Хуана Португальская была двоюродной сестрой короля; последний, прежде чем жениться на ней, должен был получить разрешение на брак между кровными родственниками. Поскольку король пренебрег этим шагом, дети, рожденные в браке, должны были считаться незаконными: они не имели никакого права на трон. Официально Изабелла всегда придерживалась именно такой позиции — искусный ход, позволивший ей не выражать своего мнения по щекотливым вопросам (мужское бессилие Энрике IV и его супружеские неприятности). Если признать второй брак короля действительным, то Хуана, пусть даже и настоящая дочь Энрике IV, на будет считаться законнорожденным ребенком и покинет список претендентов на трон.
На деле некоторые из сторонников Изабеллы продолжали критиковать частную жизнь короля. Да и сама Изабелла, похоже, поддавшись уговорам советников, по крайней мере один раз прибегла к этому аргументу, хоть и полунамеком. Аскона приводит документ, составленный, по его мнению, 1 марта 1471 года и получивший широкую известность в королевстве: в частности, его вывесили на вратах собора в Бургосе. В ответ на нападки Энрике IV Изабелла все же позволила себе открыто намекнуть на личную жизнь короля: «Не обманываясь, я могу сказать, подобно святой Сусанне, что любое мое участие в этом деле причинит мне беспокойство: безмолвствуя, я наношу ущерб моим интересам — отвечая, я задеваю короля, моего брата»; приближенные Энрике IV порицали поведение принцессы; «конечно, я должна бы защищать свою честь, — отвечала Изабелла, — но тем самым мне пришлось бы поставить под сомнение честь короля, моего брата, а ведь он намного старше меня, и все, что касается его, касается и меня. К тому же даме знатного рода не приличествует высказываться о делах подобного рода. Потому я ничего не скажу: Господь и люди вынесут справедливый приговор моему поведению и образу действий короля»
