«Северное сияние». «Тихвинский разгром»
В канун решающего штурма Тихвина, 5 декабря 1941 года, в моей записной книжке помечено: «Северное сияние». Нет, это не код секретной операции. Темная зимняя ночь действительно внезапно озарилась трепещущей холодной радугой, словно десятки светящихся авиационных бомб повисли вдруг над заснеженными лесами и болотами, изрезанными боевыми позициями…
Что же касается самой операции, то она стремительно приближалась к решающему штурму.
Стальная пружина Тихвинской операции раскручивалась до конца с неудержимой силой. Острые стрелы на карте командарма были нацелены на окружение вражеских частей в Тихвине и их уничтожение.
Последний штурм, начавшийся утром 5 декабря, генерал армии Мерецков поименовал «второй фазой наступления». Вот как он сам пишет об этом:
«Северная опергруппа в этот же день очистила перед собой весь правый берег реки Тихвинки. Войска группы кроме захвата шоссейной дороги Тихвин — Волхов получили возможность вести наблюдаемый артиллерийский огонь по железной дороге на большом участке. Войска опергруппы генерала Павловича к исходу дня 5 декабря перехватили грунтовую дорогу из Тихвина на Будогощ и начали продвигаться в сторону Липной Горки… Успешно развивалось наступление на восточных и южных подступах к городу…
В ночь на 9 декабря началась решительная атака на Тихвин».
А вскоре Совинформбюро сообщило о замечательной победе.
«Правда» назвала свою статью «Тихвинский разгром».
Политдонесения этих последних дней полны сообщений о массовом героизме.
Жизни своей не щадили артиллеристы-разведчики, чтобы выследить, выявить смертоносные огневые точки врага, подавить их и сберечь этим сотни, тысячи жизней красноармейцев.
В непрерывных боях, в канун штурма Тихвина, под натиском танков и «кинжального» — прямого огня вражеских пулеметов — наши части в один из дней вынуждены были на время оставить Лазаревичи, отойти. Заняли новые рубежи, готовились к контратаке. Тут в 815-м артиллерийском (он вел бой вместе с пехотой) хватились помощника начальника штаба полка по разведке лейтенанта Рыбчинского. Не верили товарищи, что случилось недоброе, знали осторожность опытного разведчика, ждали. Ночью постовые заметили белую фигуру на снегу. Огня не открывали… И не ошиблись: это был Рыбчинский — промерзший, как сосулька, с трудом приползший к своим.
— Срочно к начальнику штаба полка! Важные данные… — еле выговорил он. Его быстро перенесли в соседний блиндаж, и тут поразились даже видавшие виды разведчики-артиллеристы.
