Патологическая проверка почты делает тебя похожим на почтальона. Только наоборот: ты повязан со своим почтовым отделением, пусть даже оно умещается в ладонь, но при этом только хлопаешь дверцами пустых ящиков. Или жадно накидываешься на очередной ошмёток газеты. Или счёт. Или – о боги – действительно, письмо. От другого, такого же повязанного.
Я верблюд, и у меня в руках куча почтовых ящиков. В пустыне они не очень нужны, но я, как вы уже знаете, иначе не могу. Я верблюд не из-за горбов, хотя в прошлой жизни точно звонил в колокол и жил в башне. Просто я много пью. Воду. Все фильтры – мои друзья. Все фонтаны, колодцы и краны. Кулеры. Привлекательные бутылочки и баночки, холодильники, чайные сервизы. Очень много я пью, и верблюды, держу пари, пьют столько же. Почтовая разница между нами лишь в том, что им не приходят письма оттого, что приходить им некуда, а мне – просто никто не дописывает до конца. Верю, что пишут. Я тоже пишу очень медленно. Это вообще чудо, что я умею писать.
В детстве моей мечтой было стать яблоком. Кто-то сказал, что можно вырасти на дереве, созреть и налиться соком. Красные бока такие красивые. Блестят. В них можно натыкать гвоздики и никогда не состариться. Я висел на ветке и обливался потом, но солнце нисколько не округляло моих очертаний. Я надувал щёки и думал о кожуре и косточках. Яблоню приходили трясти, чтобы призвать меня к порядку или к обеду, но я ещё не был готов. А потом я чуточку подрос, и ветка обломилась; я понял, что сгнил, так и не став яблоком. С тех пор мне нечего терять, во всяком случае, мечты никакой не осталось.
Не знаю, сколько мне лет, но знаю, сколько у меня веток. На ветки иногда вешают конверты, в которых – то письма, то пустота. Приятно, когда письма, я ощущаю наполненность, даже зимой, когда до яблок ещё далеко.
Приходят люди и поют моим птицам. Петь могут те, которым легко ощутить на себе оперение. Остальных я трясу, чтобы они приносили свои плоды, иначе ничего не выйдет.
Иногда мне скучно, и я читаю. Один человек хотел стать яблоком, а я не помогла, не хотела. Я-то знаю, как лучше, как он любит пить сок и писать имэйлы, я знаю, как скучно ждать осени без его болтовни о зверях. Зверей я никогда не видала.
Яблони, кажется, не стареют; или мне одной повезло не глазеть на себя, в то время как прочие сохраняют свою тонкость. Мне бы хотелось развешивать на чужих ветвях письма и нажимать на кнопки, хотелось бы наливать тому крохе чай в его маленькую чашку, но больше он не приходит, ветви отрастают, а его всё нет, значит, стал зверем, если они и вправду существуют.
